Парень похож на мать. Темные вьющиеся волосы, большие итальянские глаза. Девчонки наверняка к нему липнут.

– Как спектакль?

– Это рок-опера. «Вестсайдская история». Я – Тони. Если ты Джет, приятель…

– Это навсегда. – Сет запихнул рубашки в ящик. – Тебя убивают, так?

– Да. – Кевин схватился за сердце, содрогнулся, его лицо исказилось, и он обмяк. – Классно. А перед моей смертью у нас потрясающая сцена драки. Шоу на следующей неделе. Придешь?

– Первый ряд, середина, приятель.

– Обрати внимание на Лизу Максдон, она играет Марию. Классная телка. У нас с ней пара любовных сцен. Мы много практиковались, – добавил Кевин и подмигнул.

– На что не пойдешь ради искусства.

– Да. – Кевин приподнялся. – Ладно, теперь расскажи мне о евродевочках. Горячие, а?

– Лучший способ обжечься. В Риме была одна девушка, Анна-Тереза…

– Девчонка с двойным именем! – Кевин затряс пальцами, как будто поднес их слишком близко к пламени. – Девчонки с двойными именами очень сексуальные.

– Это ты мне рассказываешь? Она работала в маленькой траттории. И потрясающе подавала пасту с помидорами.

– Ну? Ты ее трахнул?

Сет с жалостью посмотрел на Кевина.

– Дурацкий вопрос! – Он запихал джинсы в другой ящик. – У нее были волосы до самой попки, и отличной, между прочим, попки. Глаза как растопленный шоколад, а губы – не оторвешься.

– Ты рисовал ее голой?

– Я сделал около дюжины эскизов. Она была такая естественная. Никаких предрассудков.

– Господи, ты меня убиваешь.

– И у нее была самая изумительная… – Сет поднял руки к груди. – Фигура, – закончил он, резко опуская руки. – Привет, Анна.

– Обсуждаете живопись? – сухо сказала она. – Как мило, что у вас нашлись общие культурные интересы.

– Хм, да. – От ее ослепительной улыбки у Сета всегда пропадал дар речи, поэтому он ограничился невинной ухмылкой.

– На сегодня семинар по искусству и культуре окончен. Кевин, по-моему, у тебя полно домашних заданий.

– Да, конечно. Прямо сейчас и начну. – Ухватившись за доклад по истории, как за спасение, Кевин метнулся прочь.

Анна вошла в комнату и вкрадчиво спросила:

– Думаешь, той девушке понравилось бы, что ты оценил только ее грудь?

– Э-э-э… я еще упомянул ее глаза. Почти такие же сказочные, как твои.

Анна вынула из открытого ящика рубашку и аккуратно сложила ее.

– Ты думаешь, со мной это пройдет?

– Нет. Умоляю, не бей меня. Я только что вернулся домой.

Анна вынула еще одну рубашку и тоже ее сложила.

– Кевину шестнадцать, и я прекрасно сознаю, что в данный момент его главный интерес – обнаженные женские груди, а самое отчаянное желание – добраться до как можно большего их количества.

Сет поморщился.

– Господи, Анна…

– Я также сознаю, – продолжала она, не моргнув глазом, – что это пристрастие – со временем более цивилизованное и контролируемое – остается с мужчинами на всю жизнь.

– Эй, не хочешь посмотреть мои тосканские пейзажи?

– Я окружена мужчинами. – С легким вздохом Анна достала следующую рубашку. – Я в подавляющем меньшинстве с того самого момента, как вошла в этот дом. Однако это не означает, что я не могу при необходимости вправить всем вам мозги. Я ясно выразилась?

– Да, мэм.

– Хорошо. Покажи мне свои пейзажи.

Позже, когда дом затих, а над водой поднялась луна, Анна нашла Кэма на заднем крыльце. Он обнял ее одной рукой, потер покрывшееся мурашками плечо.

– Всех утихомирила?

– Как всегда. Прохладно сегодня. – Анна посмотрела на небо, на ледяную россыпь звезд. – Надеюсь, в воскресенье будет ясно. – Она прижалась лицом к груди мужа. – О, Кэм…

– Я знаю. – Он ласково провел ладонью по ее волосам, потерся о них щекой.

– Видеть, как он сидит за кухонным столом… Смотреть, как он борется с Джейком и этой глупой собакой… Даже слышать, как он болтает с Кевином о голых женщинах…

– Каких голых женщинах?

Анна засмеялась, откинула назад волосы, посмотрела на мужа.

– Ты их не знаешь. Как хорошо, что он вернулся.

– Я говорил тебе, что он вернется. Куины всегда возвращаются к корням.

– Думаю, ты прав. – Она крепко обняла его, поцеловала долгим, жарким поцелуем. – Пойдем наверх? Я и тебя утихомирю.