Красивая женщина хороша и такая, как она есть: она сохраняет всю свою прелесть даже тогда, когда одета просто и украшена только своей привлекательностью и молодостью; бесхитростная грация так озаряет ее лицо, так облагораживает малейшее ее движение, что никакие ухищрения моды, никакой наряд не сделают ее еще более опасной для мужчин. Точно так же порядочный человек достоин всякого уважения сам по себе, независимо от внешнего вида, который он придает себе, чтобы казаться более величавым или добродетельным: облик реформата, чрезмерная скромность, убогий наряд, широкополая шляпа ничего не прибавят к его внутреннему благородству, не подчеркнут его достоинств, а лишь приукрасят их н, пожалуй, лишат естественности н непринужденности.

Заученная величавость смешна: в данном случае крайности сходятся, правильное же решение, как всегда, – в золотой середине; тот, кто стремится сделаться величавым, никогда в этом не преуспеет – он лишь станет напыщенным. Величавость либо не дается вовсе, либо дается от природы; поэтому отрешиться от величавого вида гораздо легче, нежели приобрести его.

Когда одаренный и прославленный человек угрюм н неприступен, он отпугивает молодых людей, отвращает их от добродетели и внушает им подозрение, что следовать ее стезею слишком трудно н скучно; напротив, своей приветливостью и общительностью он дает нм полезный урок и убеждает в том, что можно быть веселым и в то же время трудолюбивым, преследовать серьезные цели и все же не отказываться от пристойных удовольствий, то есть становится для них достойным подражания примером.

Не следует судить о человеке по лицу -оно позволяет лишь строить предположения.

Умное выражение лица у мужчины можно сравнить с правильностью черт у женщины: это самый заурядный род красоты.

Человек, чей ум н способности всеми признаны, не кажется безобразным, даже если он уродлив, – его уродства никто не замечает.

Какого искусства требует порой естественность! Сколы ко времени, опыта, внимания и труда мы тратим на то, чтобы танцевать так же легко и непринужденно, как ходим, петь – как говорим, говорить – как мыслим, и как не просто вложить в разученную речь, которая произносится на людях, столько же силы, живости, пыла н убежденности, сколько мы без всяких стараний и подготовки выказываем в частной беседе!

Не следует обижаться на человека, который, будучи мало знаком с нами, тем не менее отзывается о нас дурно: его нападки относятся, не к нам, а к призраку, созданному его воображением.

Есть множество мелких условностей, обязанностей, правил приличия, связанных с местом, временем и определенным кругом людей; ум бессилен угадать их заранее, но они легко постигаются из опыта. Судить о человеке по отступлениям, которые неизбежны, пока он не освоился с правилами, – это все равно что судить о нем по отделке ногтей или прическе и всегда чревато ошибкой. '

Я не уверен, что о человеке можно судить по первому его промаху или же поступку, вызванному крайней необходимостью, сильной страстью, порывом.

Прямая противоположность тому, что говорят о делах и людях, часто и есть истинная правда о них.

Следует постоянно быть начеку и следить за каждым своим словом, чтобы в пределах хотя бы часа не высказать двух противоположных мнений об одном н том же предмете или человеке в угоду приличиям и светской благопристойности, которые невольно побуждают нас не противоречить никому из собеседников, даже если их взгляды совершенно несхожи.

Пристрастность обрекает человека на множество мелких неприятностей: поскольку немыслимо, чтобы те, к кому он благоволит, были всегда удачливы н разумны, а те, кто ему не по душе,- неудачливы и неловки, он часто попа-, дает на людях впросак либо из-за промахов своих друзей, либо из-за успеха тех, кого он не любит.

Человек, который склонен к предубеждениям и все же осмеливается занимать светскую или духовную должность, – это все равно что слепой, пожелавший рисовать, немой, решивший произнести речь, или глухой, рассуждающий о симфонии. Впрочем, нет, мои сравнения слишком слабы и дают лишь неполное представление о вреде, причиняемом предвзятостью. Следует прибавить, что она – недуг, страшный, неизлечимый, заражающий каждого, кто приближается к больному, и обращающий в бегство всех – равных, низших, родных, близких н даже врачей, которые могут вылечить пациента, лишь если он сам поймет, что болен, и согласится прибегнуть к лекарствам, то есть нач учится слушать других, поменьше доверять самому себе, поглубже вникать в дело и всячески просвещать свой ум. Льстецы же, плуты, клеветники, словом, те, чей язык служит лишь корысти и лжи, – это шарлатаны, которые, пичкая доверчивого больного тем, что им выгодно, отравляют и медленно убивают его.

Декарт советует судить о предмете лишь после тщательного и досконального его изучения; это правило настолько прекрасно и верно, что его следует применять и к нашим суждениям о людях.

Дурное мнение, которое люди составляют себе о нашем уме, нравственности и манерах, тем менее оскорбительно для нас, чем неблагороднее и хуже характер тех, кто его разделяет.

Пренебрежение к человеку достойному восходит к тому же источнику, что и восхищение глупцом.