Мама сидит рядом с ней. Конечно, было бы неплохо забраться к ней на колени, но мама держит на ручках Колю. Ничего, Анечка понимала, что она старшая, и готова была потерпеть. Анечка отвела взгляд от проносящихся за окном домов неизвестного ей городка и принялась разглядывать свою мамочку. Какая она была красивая! Гораздо красивее Барби. А уж Кирюшкина мама, тетя Марина, и в подметки ей не годилась! Так и папа сказал, а уж он-то знает.

У мамы были большие глаза, длинные-предлинные ресницы. А волосы такие блестящие, шелковистые и кудрявые! И какая она была стройная, точно сказочная принцесса! На миг Анечке сделалось страшно. А вдруг какой-нибудь король увезет маму от них?

– Папа, а пап!

– Что, доня?

– А если король прикажет тебе отдать маму, ты послушаешься?

– Какой еще король?

– Дроздобород. Я сказку читала.

– Ах, вот что! Нет, ни за что не отдам.

Мама засмеялась. И Коля засмеялся, он замахал ручонками и сложил губки так, будто тоже хотел высказать свое мнение. Но с этим у него пока обстояло неважно.

– Ням! Мама, ням! – вот и все, что вышло у Коли.

– Погодите, мои мышата, скоро остановимся у кафе и перекусим, – ласково сказала мама.

Да, это было чудесное путешествие, они ночевали в гостиницах, ели в кафе, а несколько раз покупали у стоявших на обочине шоссе старушек позднюю клубнику и ранние яблоки. Чем дальше они ехали на юг, тем разительнее менялся пейзаж за окнами «Жигулей» – из края холодных утренников и голубоватых от росы трав они прибыли в пышную, цветущую страну, точно позолоченную щедрым южным солнцем. На берегах Балтийского моря лето близилось к концу, а здесь оно было в самом разгаре. Анечка восторженно смотрела на разнотравье лугов, там и сям украшенных купами кряжистых деревьев. На каждой остановке Сергей покупал и приносил своим дамам букеты садовых цветов – пышных, тяжелых георгин, которые здесь назывались мелодичным словом «жоржины», и, конечно, роз. Наташу восхищало их поэтичное название на украинском языке – «троянды».

– Я чувствую себя Прекрасной Еленой, которой подарили целую Трою, – как-то сказала она мужу.

– Но-но! – с притворной строгостью нахмурился он. – Не вздумай раздуть в нашем селе Троянскую войну. С твоей красотой это нетрудно.

Наташа с нежностью поглядела на Сергея. Его петербургская бледность скрылась под легким румянцем, глаза ожили, исчезли круги под ними. Сергею явно пошли на пользу свежие фрукты, в изобилии продававшиеся на крохотных живописных базарчиках в придорожных селах, своеобразный йогурт – варенец, стоивший здесь сущие копейки. Сергей с удовольствием поглощал его целыми кружками. «Он ест с аппетитом, значит, все в порядке», – удовлетворенно думала Наташа.

Они уже проехали Ровно. Заехать на черноморское побережье предполагалось на обратном пути. Прямое, как стрела, шоссе, обсаженное пирамидальными тополями, вело их к синеющим на горизонте далеким холмам. В стороне темнел лес, по его опушке разбежались крытые коричневой и красной черепицей белые домики, окруженные фруктовыми садами. Забивая витавший над дорогой запах газолина и разогретого солнцем асфальта, от них долетал сладкий запах цветов, а иногда – горьковатый аромат дымка. Недалеко от дороги паслось стадо овец, потешно семенивших тоненькими ножками. Наташа повернулась посмотреть, какое впечатление они производят на Анечку, но девочка, уже пресыщенная видом домашних животных, не реагировала на это зрелище так оживленно, как в первые дни. Наташа вспомнила, сколько эмоций вызвала у Анечки первая, еще недалеко от Питера, встреча с коровой. «Но призовое место, конечно, должна занять та лошадь, запряженная в телегу», – на миг Наташе представилось серое небо над Гатчиной и радостный вопль дочери: «Мама, лошадь настоящая, как на карусели!» В это самое время рекорд был побит: с грунтовки на шоссе свернула телега, запряженная парой волов.

– Смотрите, какие большие коровы! – потрясенно воскликнула Анечка. Волы неспешно затрюхали по обочине, и Сергей обогнал их. Движение на дороге было бойким, но после улиц большого города шоссе воспринималось как почти пустынное. Пара-тройка деловитых грузовичков, колесный трактор да юркие легковушки – лишь изредка проедет контейнеровоз.

Для офицера автоинспекции ситуация на дороге вовсе не казалась такой уж простой. Главную опасность представляли собой трактора и грузовики, особенно с прицепами, – с развалом колхозов технику перестали обихаживать в МТС, и неожиданные поломки транспорта стали обычным делом. Следовало присматривать и за владельцами частного транспорта – только сегодня по рации передали сообщение о пьяном лихаче, врезавшемся в автобус. Но пока все было тихо, и офицер позволил себе расслабиться.

– Читал ты сегодняшнюю газету? – по-украински спросил он у своего напарника, ожесточенно теревшего тряпкой их и без того чистый мотоцикл.

– Эге ж...

– А какой там фельетон! Очень смешной.

– До фельетона я не дочитал.

– Его написал знаменитый юморист Ковинька! – с энтузиазмом продолжал страж порядка. Услышав популярную фамилию, напарник оживился.

– Ах, этот!.. Да, должно быть смешно. Жалко, что я не взял газету с собой на пост. О чем там, расскажи?

– Ну, например, как один алкоголик закричал: «Классики, вы были правы, черти есть! Вот они, прыгают по моему галстуку!»

– Ха-ха-ха!.. О, черт! Накаркал со своим Ковинькой!

«Жигули» стального цвета, резво катившиеся по шоссе, внезапно вильнули и понеслись через дорогу. Неспешно ехавший по обочине на велосипеде сельчанин еле успел вывернуться из-под колес. Совершив несколько немыслимых пируэтов, машина застыла; подоспевшие милиционеры услышали доносившийся из машины испуганный детский плач.

– Номера питерские, – заметил любитель фельетонов.

– Отдыхающие, чтоб им! Нажрутся и лезут за руль!

Ничто не предвещало беды, но Наташа подсознательно была готова к тому, что произошло. Только что весело напевавший Сергей вдруг скривился, и Наташа увидела в зеркало заднего вида, как побледнел муж. В следующую секунду Сергей безвольно повалился на руль. Машину понесло в никуда.