— Так горит у нас жопа или нет? Ты так и не сказал. Если даже горит, но несильно — я бы подождал. Вероятность, сам понимаешь, мала — но когда речь о твоей шкуре заходит… Ты мне дай расклад, если не очень секретно. Я и сориентируюсь.

Максимыч задумался на несколько секунд, глядя сквозь Ахмета; потормозил, вновь сфокусировался.

— Ну, коль скоро мне прямо никто не запрещал… Слушай, только не трещи потом. Подставишь.

— Можешь пропустить.

— Хорошо. В общем, никто у нас сейчас на хвосте не висит. Внаглую, имею в виду. Но информацией о резервах те, кому надо — владеют. Мы с руководством прикидывали — первые претенденты на этот кусок — 242-ой учебный центр ВДВ, в Ишиме. Вторые — мы. 34-ю дивизию в расчёт не берем — им не до этой тушеночной шахты сейчас. Ещё из серьезных претендентов — Нижнетагильский 12-й отряд спецназа ВВ, конвойники из Златоуста и Миасса — но это уже так, в порядке перестраховки. У всех на пути хозяева, сами они, скорее всего, под контролем, да и подлётное время великовато. Но очень, — Максимыч слегка подчеркнул «очень» интонацией, — вероятно, что сейчас за нами наблюдает чья-нибудь разведгруппа.

— А как же арсенал? Этот, ГРАУ или РВСН, где-то здесь который? Его должно много народу охранять.

— РВСН. Их американцы чем-то новым выкосили. Наши ходили, смотрели — ничего не поняли. Следов боя нет, а трупов — полная шахта. С местными поговорили — те тоже ничего путного сказать не могут, только от страха трясутся. Что, думаешь зря весь городок в Барабаш сбежал? Им показалось, что по ним бактериологическим чем-то сработали. Грех так говорить, но это наше счастье. Они эту точку не отдали бы.

— Эт точно… А ты что думаешь, чем их?

— Не знаю. Может, электроника какая-то… Не буду гадать. Но точно не бактерии — иначе вся округа сдохла бы давно. Погоди, ещё отработают… Им тут население на хрен не нужно, задачи у них другие… Ладно, это уже лирические отступления. Уяснил картину?

— Да… Я так понимаю, что эту заначку надо расковыривать в самом срочном порядке. Иначе в один прекрасный день здесь сядет рота-другая с чем-нибудь сурьёзным — и всё. Нам останется только караваны дербанить. Ладно, понял я тебя.

— Ну и славно. Так идем, или ждем?

— Да пошли. Чего там.

Идти донизу оказалось долго — больше получаса. И пыльно — теплый воздух тащил вверх массу едкой бетонной пыли, так что пришлось обвязываться на ковбойский манер. Внизу и впрямь оказалось теплее. Пыль в самом низу уже осела, позволяя дышать не через тряпочку. Ахмет, сбросив увесистую бухту шнуров, внимательно обследовал местность — вроде бы ничего. Махнул остальным: спускайтесь, мол.

— Какая сволочная штука — лестница. Вроде вниз шли, а ноги как палкой били.

— Ахмет, слышь, а ещё ведь подниматься.

Рослый гоблин, отстегивая сусанина, с насмешливой жалостью посмотрел на кряхтящих спецов:

— Злой ты человек, Альберт. Надсмехаешься над старым больным человеком.

— Да какой он старый — оброс просто как дикарь. Его побрить-помыть, в комсомол сгодится.

— А я с таким удовольствием устал бы. Наверху, — не поддержал шутку Ахмет.

— А что, сапёр, есть варианты?

— Да они всегда есть. — Ахмет повернулся к гоблину: — Запускай. По центру коридора, и до конца.

Боец продублировал сусанину, добавив интонацией убедительности:

— Э, разведка! Идешь до упора, никуда не сворачиваешь. Точно по центру коридора, ясно? Всё, бегом марш!

Пятнышко слабенького фонарика, выданного сусанину, растаяло в чернильной мгле коридора. Ахмет, повесив противогазную сумку на подходящую арматурину, напряженно замер в ожидании неизвестно чего; и чуется какая-то лажа, но объективно предпосылок как бы и нет. Хрен поймешь, как говорится. Минуты тянулись, и полчаса показались целым часом. Наконец, в коридоре показался красноватый прыгающий глаз садящегося фонарика.

— Ну, чё? Докуда дошел?

— Там это, стена такая железная, и кара, как на складах бывають. С воротыми. И по стенам двери. Тожа это, железныи.

— Дверь первая через сколько?

— Дык как сказать, скока. Не так штоб далеко, но и не сразу.

— «Дык как сказать»… У, ёб, все мозги пропил… По стенам обоим двери, или с одной?

— С одной, с правой.

— Последнюю стену руками трогал? Холодная она, или такая же?

— Не, не, не трогал я ничё… — испуганно залопотал сусанин.

— Ладно, ясно всё. Отдыхай, бестолочь. — Ахмет резко встал, забрасывая на плечо сумку. — Алик, бери струмент, пошли. Жирик, фонарь свой дай. Готов? Айда.

Неровные стены коридора, вырубленного в сером гнейсе, поблескивали в свете мощного фонаря. Мерно тянулись здоровенные кабели, заботливо разложенные на кронштейнах.

— Смотри, как на совесть всё сделано. Кронштейны, все дела… Интересно, а на хуя такое сечение?

— Это оболочка свинцовая. Старый ГОСТ. Хотя да, суммарное сечение охренительное. На самом деле, зачем… О, Ахмет, смотри! Вон она! Ну ни хрена себе дверка!