Шрифт:
– Как твоя работа? – внезапно спросила меня Эльза.
– Не плохо… - у меня внутри все опустилось. Я поняла, куда хочет нанести свой удар моя приятельница.
– Появились какие-нибудь новые статьи? – продолжила целенаправленно бить в одну точку Эльза.
– О! – Виктор опустил руки, в которых держал вилку и нож. – Роберта, у тебя есть статьи? И в каких научных изданиях?! Интересно будет почитать!
– Вы правы, Виктор! Статьи чудесны! А Вы разве ничего не читали?
– Нет! Роберта у нас скромница.
– Ну, что Вы! Обязательно почитайте! Она публиковалась в «Эспресо», «Иль соле венти дуе оре» и даже в «Корьера дела Сера»! – нанесла сокрушительный удар Эльза.
– А разве в этих изданиях публикуют научные статьи по истории? – удивился Корецки, все еще не догадавшийся, куда клонит его юрист.
– Нет, конечно! Но разве Роберта Вам не говорила, что она прекрасный журналист?!
– А! Вы об этом Эльза! – весело воскликнул Корецки. – Да! Я читал ее статью о музейных хищениях. Не правда ли, какой замечательный стиль и, как глубоко автор изучил тему?!
Я внимательно посмотрела на Виктора. Что это? То ли он играет, то ли он на самом деле знал обо мне больше, чем я думала? Потом мой взгляд остановился на Эльзе, она тоже была ошеломлена. Она не ожидала, что ее удар окажется столь слабым. Полная растерянность была написана на ее лице.
– Да… прекрасная статья… - пробормотала она.
– Спасибо… мне приятно… - сказала я и многозначительно посмотрела на Виктора. Я действительно почувствовала странное облегчение и благодарность к этому деликатному человеку.
Клаудиа тем временем убрала стол и принесла поднос с чашками и блюдцами. Нам предстояло чаепитие. Я уже привыкла к этой странной привычке Виктора вечером пить чай после плотного приема пищи. Расставив перед каждым сидящим за столом чайный прибор, она удалилась за самоваром. Виктор говорил, что хотел купить настоящий русский самовар, а не его электрическое подобие, но не нашел такого в Риме. Поэтому собирался привезти самовар из Москвы, когда будет там с оказией.
Тем временем на столе появились сахар, печенья, ваза с конфетами, пирожные, - все, что полагается в России подавать к чаю. Корецки наполнил свою чашку заваркой из чайничка, а потом долил в нее кипятка из самовара. Я и Самюэль повторили действия хозяина. Мы уже привыкли к чаепитию и даже находили в нем некое развлечение.
Виктор посмотрел на сидящую без движения Эльзу. Покачав неодобрительно головой, он обратился к ней:
– Выпейте чаю, Эльза. Он у нас настоящий «цейлонский». А вот и печеньки, которые так прекрасно печет Клаудиа. Попробуйте! Они все такие же прелестные?!
– Спасибо, Виктор.
– Давайте применим совет Киплинга!
– Это какой?
– удивились мы все.
– Из «Маугли»! «Водяное перемирие»! Когда наступала засуха и все животные приходили на водопой. В тот период запрещалось охотиться. Вот и я предлагаю соблюдать чайное перемирие. Никто ни на кого не охотится! Договорились?!
– Да… - кивнула Эльза
– Да… - прошептала и я.
– А я вообще травоядное животное! – вежливо вставил Самюэль.
Чай и в самом деле у Виктора был прекрасный. Иногда Клаудиа заваривала его с какими-то травами, иногда с цветками жасмина или розы. Может именно поэтому и я пристрастилась к вечерним чаепитиям. Кажется, у Чехова, в каком-то из его произведений, герои вечерами пьют чай на террасе дома.
Однако перемирие не продолжилось долго. Первой нервы сдали у Эльзы. Она переводила свой взгляд с Виктора на меня и ее что-то явно взбесило.
– Да хватит уже строить из себя влюбленную! – вдруг вскричала она, ставя чашку на стол так, что ее содержимое выплеснулось на скатерть, оставив на ней мокрое пятно.
– Эльза! Что с Вами?! – не на шутку удивился Виктор.
– Синьор Корецки! Как Вы можете терпеть эту маленькую дрянь?! Она же играет Вами! В ней нет ни капли настоящего чувства! Это все показное, она научилась этим своим ужимкам, работая в бульварной прессе. Ведь ее цель только в том, чтобы окрутить Вас и завладеть Вашими деньгами! Это же понятно! Она и меня просила познакомить с Вами, преследуя именно эту цель!
Корецкий молча, поставил свою чашку на стол и внимательно посмотрел на Эльзу, которая была на грани истерики. Самюэль тоже поставил чашку и встал.
– Извините меня, синьор Корецки, но я не хочу сидеть за одним столом с человеком, который оскорбляет моего друга! Разрешите, я пойду к себе, - и он, не дожидаясь разрешения, вышел из-за стола. Положив аккуратно салфетку на стол, негр вежливо поклонился всем присутствующим, потом гордо удалился. Мы остались втроем. Один мужчина и две женщины.