Муж, сидящий рядом, подтверждает слова пациентки.

– Походив на коленях, с клюшкой, я поняла, – продолжает свой рассказ Е., – что надо найти точку опоры. К чему-то стремиться, чтобы продолжать жить. И я нашла ради чего: меня бабушка замуж выдала, радовалась этому. Я мужа люблю и ради него буду жить. А то проваливалась в черную пропасть в мыслях, переживаниях. Бабушка растила меня с самого детства, я была к ней очень привязана. Она для меня была дороже всех. С отцом мы не сходились характерами, потому что похожи друг на друга. Я ждала, чтобы кто-то пришел домой, а когда он приходил, становилось еще хуже. Мама с папой жили отдельно от меня. В последнее время, когда со мной приступ случился, он стал лучше относиться ко мне… и я к нему терпимее… После смерти бабушки моя нервная система как будто оголилась. Все было открыто. Очень много информации в голову попадало. Когда пережила шок после смерти, нормально спала, а потом началась бессонница. Принимала сильные лекарства и все равно не могла заснуть. Реланиум не помогал. Принимала тизерцин сначала по четвертушке, потом по половинке, потом по две таблетки. Не могла проснуться, и все равно мысли терзали. Особенно учеба. Новые термины… За ночь целая лекция в голове прокручивалась. Пробовала смотреть на ночь хорошие мультфильмы – тоже не помогало: мысли все равно возвращались. Обнаженное сознание. А когда случился приступ, стало страшно. Построила другую цепочку. Спала три дня на фоне болезни (была температура). И хотя ноги болят, я пошла после этого.

Стержень, который у меня выпал, я назад вернула. Боялась выйти на улицу одна, думала: «Ударюсь». Особенно страшно, что одолевали мысли о смерти. Я была готова броситься под поезд метро. При осознании этого жаром обдавало. Старалась не стоять у края. Думала отравиться. Один раз уже собралась принять бабушкин клофелин и запить водкой… И если бы не случайный звонок… подружка позвонила, отвлекла. Но когда рыдала, а потом онемели ноги, страшно стало… Стараюсь не смотреть на предметы, связанные с бабушкой. Приступ ослабляет, я поняла это. С тех пор уже две недели не плачу.

Комментарий. Я привел описание встречи с Е. в достаточно полной форме. В целом сеанс занял около 45-ти минут. Встреча проходила уже в «посткризисный» период. К этому времени Е. успела проделать большую внутреннюю работу. «Нашла ради чего жить». «Стержень, который у меня выпал, я назад вернула». Несмотря на это, оставались большие пласты переживаний, основанных на впечатлениях раннего возраста. Именно непреодоленность того страдания, возможно, была основой столь острого переживания утраты бабушки – «компенсатора» любви и заботы.

Характерным было отчетливое видение пациенткой возврата сил при успокоении. «Все белое» последовательно уходило сначала из шара размером с большой детский мяч, затем из «волейбольного мяча», потом – из «теннисного». Пока не осталась «копоть». Дальнейшее очищение шло специфическим образом: «фотографии», отражавшие травматические сцены, «поочередно, друг за другом» покидали остаточный шарик копоти.

Характерным было и то, что после этого сеанса Е. нарисовала картинку из квадратиков, кружков и треугольников, изображавшую человечка 14—15-тилетнего возраста. И работа, не завершенная на первом сеансе, продолжилась.

В этой работе также заметно обсуждаемое нами явление – усушение . Здесь «разделение фракций переживания» имело вид выпаривания белого .

Второй сеанс

Второй рисунок (рис. 5) отличался теми же вскинутыми руками, сохранился колпачок на голове, оттопыренные уши. Но корпус и голова приняли так называемую «паранойяльную конфигурацию», конфигурацию борьбы, протеста. Обозначился также нос (проблемы с дыханием).

Ощущения, соответствующие возрасту 14–15 лет, пациентка описывает так: на уровне живота что-то большое и круглое, в нем больше светлого. К нему прилепился черненький комочек. Носить его Е. не хочет. Решает успокаиваться. Наблюдая за тем, что происходит с этим комочком, замечает, что он начал расплываться, стал перемешиваться с белым. Образуется нечто серое. Голова согревается. Серое все перемешивается, его крутит. Голову, руки, грудь наполнило тепло, стало жарко. Масса перемешивается… белое выпаривается из нее и становится жарче. Выдох. То, что было большим и серым, стало меньше и темнее. Небольшой мячик. Поднимается.

– Позвольте происходить естественному процессу в организме, просто наблюдайте.

– От него остается маленький блестящий черный, как железный, круглый гладкий шарик.

– Давно он заложился?

– Давно.

Не выясняем деталей.

– Он расплавляется… В кляксу превратился. – У пациентки наворачиваются слезы. – Резкая боль на душе, хотя сцен конкретных не вспоминаю.

– Пусть уходит туда, откуда пришло?

– Я ее как будто отрываю, но она цепляется. Приросла… Отрывает вместе с собой мою ткань… Отстает. Как будто выпрыгивает. И исчезает. Кипело даже это железо, – поясняет пациентка. – Как корка, клякса усохла – я ее сдирала. Теперь на этом месте жжет. Заживает. Покрывается новой кожей. Глубокая воронка была… Затянулось.

– Что перед глазами?

– Перед глазами – белое. Радость испытываю. Цветы. Как будто яблоневый цвет, вишневый. Весна. Улыбаюсь невольно.

Открывает глаза и обращается к мужу:

– Меня всю наполняет радость.

Комментарий. О «заживлении ран» мы еще будем говорить ниже. Сейчас можно предварительно обратить внимание на этот и другие аспекты работы.

Третий сеанс

Приведу еще один эпизод работы с этой пациенткой, чтобы показать ее характерную динамику. Для работы «открываются» все более поздние переживания, человек как бы взрослеет, пока не «вырастет» до своего возраста.