Я опять киваю и достаю из холодильника бутылку шампанского.

– Вот. А Альбина такой человек, она никому отказать не может. Вечно вокруг неё куча лошиц. Ой, такие орехи вкусные! У тебя всегда орехи на кухне стоят? У меня раньше тоже стояли, а теперь я на диете, а они, сам знаешь, как семечки. В общем, на чём я остановилась?

– На лошицах…

– На каких лошицах? А! Короче, поехали в «Крокус», ничего страшного. Я ей говорю, пусть твой папик слетает в Милан, выберите платье там. А она говорит, он занятой. Вот дура, да? У неё свадьба чего, каждый день? В общем, из «Крокуса» поехала в редакцию. Там, естественно, никого уже нет. Люди на работу ходят как в кафе. В шесть часов уже никого, прикинь! А бабки все получают.

Я наливаю ей шампанского.

– Спасибо. Ой, какое холодное! Вкусно. Короче, в редакции смотрю почту, там письмо с СТС, от программы «Истории в деталях». Они же меня пригласили. Я тебе говорила, да?

– Ага.

– В общем, оказывается, эти суки перенесли эфир. Я же из-за этого в Монако не полетела. Представляешь, я как дура прососала два джета, должна была жить на вилле у подруги. У неё муж какой-то французский олигарх. Не полетела, а они эфир перенесли. Сволочи. Ну ничего, я им потом устрою.

– Ужас какой, как я тебя понимаю!

– В общем, из редакции поехала со Светкой встретиться. Она ела, я только кофе пила, с понтом, на диете. Ты позвонил. Я голодная поехала в салон.

В этот момент у Даши звонит мобильный:

– Алё. Привет. Что случилось? Да? Два дня? Вот сука! Слушай, ну подожди, может очухается. Нет? Я представляю. Да. Звони, если что, я просто сейчас не могу разговаривать.

– Прикинь, подруга вышла из квартиры своей сестры за сигаретами. Через два часа возвращается, а дверь не открывают. Она поехала домой. Звонит сестре, у той телефон не отвечает уже вторые сутки. А они из клуба приехали, сестра там нюхала, пила, не спала до этого почти сутки и снотворного выпила. В общем, она не может в квартиру к ней попасть.

– Кошмар. Может, у сестры передоз?

– Кошмар, конечно. У неё там вещи, прикинь?

Я прикинул, что, в принципе, на конкурсе глупых сук Даша могла бы стать членом жюри. И что если бы не её хорошая грудь и длинные ноги, Дашу следовало бы уничтожить ещё восемь лет назад. Жаль, Господь не сотворил её немой.

– Ужас, Дашенька, какой-то кошмар!

– На чём я остановилась, а? А! Из салона заехала в химчистку, устроила им скандал за испорченную юбку. Может, пойдём, телевизор посмотрим? Ага. Я возьму бокал. Орала там как истеричка. Уроды просто, кругом какие-то уроды. Спасибо. Поймала такси, по дороге к тебе чуть бабу с детской коляской не сбили. Я в шоке! Кстати, забыла сказать: я тебя вчера или позавчера видела по телеку. Ты говорил про выборы. Ещё тебя Линка видела в программе про политику. Помнишь Линку? У тебя телевизор новый? Прикольный! В общем, я в таком стрессе!

Я её не слушаю и хожу между кухней и комнатой, перетаскивая бутылки и тарелки. Она ходит следом и продолжает молоть свою чепуху. В комнате она прижимается ко мне и говорит, что безумно рада меня видеть, мы так долго не виделись, и она ужасно соскучилась, а я такой классный. И я понимаю, что юным возрастом и силиконовой грудью можно достичь гораздо большего, чем просто силиконовой грудью.

Я ставлю суши на стол и включаю телевизор. Даша тут же утыкается в экран, замолкает и начинает поглощать еду.

По Fashion TV маршируют модели. Минут десять мы смотрим на картинки с различных показов, затем я устаю и переключаюсь на CNN, который показывает марширующих солдат в Ираке. Даша продолжает есть суши и запивать их шампанским, абсолютно не меняя выражения лица. Интересно, она вообще понимает, что происходит на экране? Мне даже интересно. Вот он, тот момент, когда проверяется реакция аудитории на «пиар животворящий»! У меня в телевизоре пятьдесят каналов. На каждом из них выпускающие редакторы, продюсеры, креативщики, технологи, журналисты, ведущие и прочие. Я представил себе, как по ту сторону экрана замерла армия медийщиков, ждущая, когда же Даша в ужасе закроет глаза и попросит переключить или, наоборот, прильнёт к экрану и попросит сделать погромче. Или просто вскинет в недоумении бровь. А Даше просто очень нравятся суши с шампанским.

Они толпятся по ту сторону экрана, подпрыгивают, растягивают рты, бьют в бубны, кривляются, корчат страшные рожи, встают на голову – словом, делают все, чтобы привлечь к себе внимание Даши посредством телекартинки. А Даше просто очень нравятся суши с шампанским.

Я продолжаю щёлкать каналами. Даша продолжает есть. Мне становится неловко за своих коллег по всему медийному миру. Даша! Дашенька! Ну, среагируй! Ну, хотя бы спроси у меня о чём-нибудь. Ведь я, выражаясь твоим языком, телевизионщик. Мужик из ящика. Неужели тебе не интересно? Отвлекись от суши! Сделай это ради своей страны, сестра!

Я делаю погромче и продолжаю искать наиболее шокирующую программу. Бинго! По какому-то нашему каналу показывают детей Эфиопии, которые умирают от голода и жажды. Они лежат в грязи, вокруг них вьются мухи, и они смотрят на телезрителя своими огромными печальными глазами цвета столь популярного в Москве дерева венге. Закадровый голос вещает что-то про высохшие реки и нехватку продовольствия вкупе с медикаментами. Я с надеждой смотрю на Дашу, но она как будто всё ещё продолжает смотреть Fashion TV. Мимика отсутствует. Журналистка на экране встаёт на колени позади мальчика с огромным животом, обхватывает его и начинает что-то вещать из-за его плеча. Крупным планом руки журналистки на его вспухшем животе. Второй крупный план – его печальные глаза. На какую-то секунду довольно крупная муха садится на глаз мальчика, и тут же идёт дальний план. Гениальный монтаж! Я не выдерживаю: