Выпросил у Хенрика комнатку себе в замке. Думал, оправдываться придется, а тот и не спросил даже. Возвращаться на снятую квартиру не хотелось. Слишком далеко. Целых пять минут пешком.

Теперь выработалась традиция - вечерами свободные от обязанностей солдаты и слуги собирались в трапезной для прислуги, слушали песни Виля, особенно понравившиеся хором подпевали. С Декстером бард спелся. Глубокий бас великана замечательно дополнял баритон Виля. Через некоторое время слушать их дуэт стала приходить и Гризельда

Он даже ее сначала и не заметил. Пел то, что ей спеть не осмеливался. И даже то, что все вокруг знают, про кого эти песни, не смущало. Просто не мог не петь. И знал, что насмешек не будет. Закончил и, подняв голову, встретил долгий карий взгляд. Несколько секунд, и она ушла. Сердце забилось и пальцы задрожали. Неужели?... Но нет, ничего не изменилось. Только в следующий раз она сидела в первом ряду, а не стояла у двери. Лишила его и этой маленькой радости. Теперь признания в любви слышали лишь стены его комнаты. (Взаимностью отвечать не торопились.)

И вот опять полнолуние. Опять вино. Опять горечь и страх в ее глазах. Теперь, узнав Гри лучше, он это видел. Только не понимал, откуда взялась эта боль на дне ее зрачков. И ее кошмары, заглушаемые вином.

Бутылка. Вторая. Третья. Кажется, уже четвертая. Сегодня много.

Веселые песни. Только веселые. Пусть краснеет от смеха. Ей нельзя грустить.

– Почему ты ее больше не поешь?

– Что?
– пальцы лениво перебирают струны. Вина в нем было меньше чем в баронессе.

– Тогда...В трапезной...Ты ее больше не поешь..., - подперла щеку рукой. В другой руке почти пустая бутыль. Взгляд рассредоточенный. Губы слишком красные.

Что ж... Разве можно отказать женщине?

Любовь - нежданная награда,

Она приходит ниоткуда,

И не успеть сказать: не надо!

И не спасти себя от чуда.

Ее пронзительно касанье,

Ее атака безрассудна,

Она врывается в дыханье,

Да так, что выдох сделать трудно.

А сердце - раненая птица,

К взыванью разума глухое,

Ведь одному нет смысла биться,

Ведь есть еще одно такое!

И мир меняется мгновенно,

Где все вокруг необъяснимо,

И лишь она одна - бесценна,

И лишь она одна - любима...

Здесь разговаривают взглядом,

Здесь, в пальцах, музыка влеченья,

И смысл в одном - быть с нею рядом,

И все в ней - свет, без исключенья.

Щитом от чувства не прикрыться,

Любовь срывает все забрала,

А слабость - повод ли стыдиться,

Когда любовь - всему начало?

Она - вселенское прощенье,

Ведь в жизни нет страшнее муки,

Чем от любимой отлученье,

И горький плен немой разлуки...

Тишина.

Молчит.

Не смотрит.

– Пойдем на крышу, - походка неловкая. Поймал в последний момент. Обнял. Уткнулась носом в грудь, прижалась. Сердце забилось радостно. Здравый смысл осаживает - это все вино. Но кто ж его слушать будет.

– Пойдем...
– потянула за руку. Смотрит серьезно, без улыбки. Сердце выделывает в груди акробатические трюки, как фигляры на площади. Это всё вино.

Стражник ушел даже без приказа. В доме ничего ни от кого не утаишь.

Первый день из трех дней видимого полнолуния Мирь. Желто-оранжевый шар над крышами. Полнолуние голубой красавицы Эль баронессу никак не тревожило. Три дня. И все три дня Виль дежурит у покоев Гри. Приказ. Просьба. Мог бы - не уходил никогда.

Обняла уже сама. Засунула озябшие руки ему под куртку, а он прикрыл ее полами. Всё же осень.

– Виль...Я хочу тебе рассказать...Ты только не перебивай. Иначе я не смогу. Выпила сегодня побольше. У меня язык так развязывается. И страшно уже не так. Ты только послушай...