Мы не пустим врага!

На границах у нас все отлич-ни-ки.

Ни в метель, ни в пургу,

Не пробраться врагу!

День и ночь начеку погранич-ни-ки.

– И к чему этот вокал?
– Прервала пение Лена.

– К тому, что мы семьдесят лет жили за железным занавесом.

– И что?
– Присоединилась к сомнению Лариса.
– В СССР жило более двухсот национальностей разговаривавших на более чем ста пятидесяти независимых языков, что никак не подходит для заявленной причины.

– Жило, - согласно кивнул Виктор, - но жило в тех же границах, только неафишируемых, внутренних, и я не о пресловутом сто первом километре.

– Ты хочешь сказать, что не будь границ, не было бы и ксенофобии?
– Удивленно спросила Лена.

– Бери шире.
– Усмехнулся Витёк.
– Не было бы ограничений, не было бы не только ксено, но и многих других фобий.

– Анархист?
– Тут же поинтересовалась у него Лена.

– Почему сразу анархист!
– Засмеялся Виктор.
– Как бы тебе так объяснить...

– Забавный, но несколько, на мой взгляд, некузявый топ на Facebook недавно прочитал, - пришел на выручку Олег, - «ВВП, мы бы вас и без терракта на новый срок выбрали», то есть не надо пряников, просто кнут уберите. А как его убрать? – Словно рассуждая сам с собой говорил он ни мало не интересуясь реакцией товарищей на его монолог.
– А никак. Причина: все мы живем в Государстве, а как называется это государство, суть значения не имеет: Россия, США, Польша, Индия или Япония – одно и то же, лишь где-то кнуты с гвоздями, а где-то из мягкой шерсти.

– Если бы мне пришлось выбирать, чем получить пинка, ногой обутый в керзовый сапог или в мягкие тапочки, я бы выбрала тапочки.
– Грустно усмехнулась Вика.

– Согласен, чем по заду схлопотать разница есть, но вот только суть от этого не меняется.
– Сказал Олег и сладко потянулся.

– Или, как любил говаривать один мой знакомый: если зад не болит, это еще не значит, что тебя не поимели.
– Тоже начиная потягиваться поддержал его Витёк.

– Помню в школе, на обществоведении, проходили пять признаков государства.
– Заговорил Артём, но как-то очень грустно, даже с обидой в голосе.
– Они длинные, красиво расписанные, но, по сути, слизаны у господина Леона Дюги, который еще в девятнадцатом веке.

– А кто такой Дюги?
– Перебила его Лена.

– Забавный дядка.
– Ответила вместо Артёма Лариса.
– С одной стороны юморист, а с другой профессор и декан университета в Бордо. Проводник идей и последователь Дюргкейма и Конта.

– Канта?
– Переспосила Лена.

– Конта. Огюста Конта.
– Уточнила Лариса.
– Тоже интересный дяденька, родоначальник позитивизма и, фактически, отец-основатель социологии.

– Спасибо...
– Протянул Артём, пристально глядя на девушку.
– Так вот.
– Задумчиво замолчав, но быстро спохватившись, не дал перерасти ответу в лекцию по основам философии.
– Господин Дюги, накропал, что государство это совокупность человеческих индивидов населяющих определенную территорию, имеющих суверенную власть и правительство. А единую внешнюю и внутреннюю политику к ним добавили уже много позже.

– И получились те самые пять признаков государства?
– Догадалась, но зачем-то спросила Лена, Артём просто кивнул.

– А сейчас в школах проходят уже семь.
– Просто сказала Вика.
– Дочку соседки как-то в лифте спросила, что в школе проходите, она и сказала: семь признаков государства, вот как-то в голове случайно и отложилось.
– Тут же пояснила она источник информации.

– Забавно.
– Усмехнулся Артём.
– На мой взгляд это делает последние слова того же Дюги о государстве, практически пророческими: «Государство - лишь один из возможных способов управления, неустойчивой формы, которая должна исчезнуть».

– Такого мы не проходили.
– Зевнул Олег.

– Естественно, это было уже начало двадцатого века.
– Снова подала голос Лариса.

– То есть великие Ленин и Сталин!
– Засмеялся Витёк.

– Вот-вот.
– Согласился с ним Артём.
– Дюги в такую компанию никак не вписывался, вот в школьные учебники и не попал, как и Цицерон.

– А Цицерон почему?
– Тут же полюбопытничала Лена.

– А со слов Цицерона, по сути, и начались поиски «определения государства».

– Ну Дюги ладно, со своей теорией социального примерения разных классов общества только бы мешал развитию непримиримого революционного духа, поэтому и подвергся обструкции, а Цицерона то за что?
– С интересом спросила Лариса.

– Цицерон...
– Снова начал с протяжки Артём.
– Цицерон, однакость, в школьные учебники не попал по другой причине - сказал не так, а если точнее...
– Артём замолчал вспоминая, потом нараспев, закрыв глаза, процитировал.
– Да и что такое государство, как не общий правопорядок?