Сейчас в кают-компании я снова рассказал про свой эксперимент и соврал, что выиграл полторы минуты.

— О!
– сказал Порта.
– Это хорошо.

— Но это должны быть лютые перегрузки, - предупредил я.

Об этом надо было сказать непременно, хотя в состав экспедиции я отобрал только опытных межпланетников, с безукоризненным здоровьем, хорошо переносящих удвоенную и даже утроенную тяжесть.

— Какие?
– спросил Ларсен.
– Раз в семь…

— О!
– сказал Порта.
– Это плохо.
– Значит, я буду весить полтонны?
– сказал Ларсен и захохотал так, что все вздрогнули.

— А Совет знает?
– осведомился Сабуро. Он обладал большим чувством ответственности.

— Они не верят, что из этого что-нибудь получится, - ответил Сергей.
– Но они разрешили… Если вы согласитесь, конечно…

— Я тоже не верю, - заявил Артур очень громко.
– Перегрузки, частные предположения…

Они разом заспорили, и я ушел в рубку. Конечно же, они не испугались перегрузок, хотя все отлично знали, что это такое. Они все согласились, возражал только Артур, которому ужасно хотелось, чтобы его убедили. Через полчаса они все пришли в рубку. Я посмотрел на них.

— Надо действовать, капитан, - сказал Ларри.

— Мы выполним работу и вернемся домой, - сказал Артур.
– Домой! Не просто на Землю, но Домой.

— И какой эксперимент!
– воскликнул Микими.

— Но семикратные перегрузки?… - Порта пошевелил пальцами.

— Да, семикратные, - подтвердил я.
– Или восьмикратные. Или десяти…

— Это тяжело, - спокойно заключил Порта.

Это было так тяжело, что иногда казалось, что мы не выдержим. Первые месяцы я медленно наращивал ускорение. Микими и Завьялов составили программу для кибернетического управления, и ускорение автоматически увеличивалось на один процент в сутки. Я надеялся, что мы сумеем хотя бы немного привыкнуть. Это оказалось невозможным. Кости трещали, мускулы не выдерживали тяжести рук. Мы вынуждены были отказаться от твердой пищи и питались бульонами и соками. Через сто дней наш вес увеличился в три раза, через сто сорок - в четыре. Мы неподвижно лежали в эластичных гамаках и молчали, потому что очень трудно было двигать языком и челюстью. Через сто шестьдесят дней перегрузка превысила силу тяжести на Земле в пять раз. Только Сабуро Микими к этому времени мог пройти от кают-компании до рубки, не потеряв по дороге сознания. Не помогали амортизаторы,. не помогал даже анабиоз. Попытка применить анабиотический сон в условиях такой перегрузки не привела ни к чему. Порта мучился больше всех, но, когда мы уложили его в "саркофаг", он никак не мог заснуть. Он мучился, - и мы мучились, глядя на него.

Я весил три с половиной центнера, а Ларри - четыреста кило. На него было страшно смотреть. На любого из нас было страшно смотреть. Лицо отекло, не было сил поднять веки, позвоночник трещал при каждом движении. Мы лежали перед "саркофагом" и глядели на Порта.

— Хватит, Валя, - простонал Сережа.

Мы поползли в рубку. Там стоял - стоял!
– Сабуро. Челюсть его отвисла на грудь, с губы тянулась слюна.

— Хватит, Сабуро, - сказал я чужим голосом.

Сережа попробовал встать, улыбнулся и снова припал щекой к полу.

— Хватит, - прохрипел он.
– Порта плохо. Он может умереть. Выключай реактор, Сабуро.

— До троекратного, - приказал я.

Сабуро, еле шевеля пальцами, царапал ногтями по пульту. И вдруг стало легче. Упоительно легко!

— Троекратное ускорение, - сообщил Сабуро и сел рядом с нами на мягкий пол.

Мы полежали, привыкая, затем поднялись и пошли в кают-компанию. Нам было много легче. Но скоро мы переглянулись и снова стали на четвереньки. Мы весили по двести - двести пятьдесят килограммов. Это было на сто шестьдесят седьмой день полета. "Муромец", пожирая рассеянную материю, несся со скоростью двести двадцать тысяч километров в секунду.

Потянулись месяцы. Собственная скорость "Муромца" перевалила за световую [4] и продолжала увеличиваться на тридцать два метра в секунду за секунду. Нам было очень тяжело. Я думаю, никто по-настоящему не верил в успех опыта. Зато каждый по-настоящему знал, к каким последствиям может привести успех. Все люди - мечтатели. И мы тоже, поддерживая отвисающие подбородки, мечтали за срок одной только жизни обежать дальние окраины Вселенной и подарить эти окраины людям.

Порта стало лучше, он много читал и усиленно занимался теорией тяготения. Время от времени мы укладывали его на несколько недель в "саркофаг", но ему это не нравилось: он не желал терять время. Ларри и Артур вели астрономические наблюдения, Сергей, Сабуро и я стояли вахты. В промежутках между вахтами мы рассчитывали ход Времени в ускоренно движущихся системах при различных частных предположениях. Ларри заставлял нас заниматься гимнастикой, и к концу года я уже мог без особого труда подтягивать на перекладине свои два центнера.