Шрифт:
П и с а т е л ь. Женщины гроздьями. Вилла.
П р о ф е с с о р. Вот именно. Чего же вам еще не хватает?
П и с а т е л ь. Вдохновенья, Профессор! Куда-то запропастилось мое вдохновенье. Хочу попробовать вернуть.
П р о ф е с с о р. А может, оно бы само вернулось?
П и с а т е л ь. Не думаю. Не похоже.
П р о ф е с с о р. То есть, вы исписались...
П и с а т е л ь. Что?
Некоторое время он молчит, затем говорит брюзгливо.
П и с а т е л ь. Ведь предлагали же вам поговорить о чем-нибудь приятном...
Сталкер смотрит на часы.
С т а л к е р. Простите. Пора.
Они выходят из кафе. За углом застыл у обочины большой черный автомобиль. Профессор открывает дверцы. На водительское место забирается Сталкер, а Профессор с Писателем усаживаются на заднее сиденье. Сталкер оборачивается, протягивает руку.
С т а л к е р. Ключ, пожалуйста.
Профессор молча кладет ему на ладонь ключ от зажигания. Сталкер заводит мотор, и машина стремглав уносится по темным предутренним улицам.
Они мчатся молча. Писатель дремлет, откинувшись головой в угол, холодно блестят очки Профессора, согнулся над рулем Сталкер, пожевывая потухшую сигарету. Мелькают за окнами машины редкие огни в окнах, мокрые кусты, мокрые решетчатые изгороди...
Машина притормаживает. Поперек широкой пустынной улицы — транспаранты со светящимися надписями на трех языках: «Стоп! Проезда нет! Только по специальным пропускам». И ниже: «До въезда в Зону — 300 м».
Сталкер сворачивает машину в узкий, заросший травой проулок, затормаживает. Открывает дверцу, выходит и, прокравшись до поворота, выглядывает.
Перед ним — застава войск ООН, охраняющих въезд в Зону. Бетонные стены, узкие, как амбразуры, окна. Прожектора на крышах. Прожектора и пулеметы на башнях. Броневики с мокрыми от дождя клепаными бортами. Часовые в мокрых от дождя металлических касках. Шоссе упирается в наглухо закрытые ворота. Далее в темноте блестят под дождем мокрые рельсы. Железнодорожная ветка упирается в наглухо закрытые ворота.
Сталкер некоторое время внимательно разглядывает заставу и ее окрестности, затем возвращается к машине. Осторожно выводит ее из переулка, пересекает шоссе и спускается в пространство между шоссе и железной дорогой, а там, дав задний ход, прячет ее в заросли мокрого кустарника. Выключает мотор и откидывается на спинку сиденья.
В кустарнике у железнодорожного полотна прячется машина. За рулем, сгорбившись, сидит Сталкер. На заднем сиденье расположились Профессор и Писатель. Писатель спит, уткнувшись головой в угол. Тишина.
Сталкер оборачивается к Профессору.
Стал к е р (вполголоса).Канистру вы не забыли?
П р о ф е с с о р. Полная. В багажнике.
С т а л к е р. А фонарик?
П р о ф е с с о р. Не забыл.
Писатель просыпается, мутно оглядывается по сторонам.
П и с а т е л ь (зычным голосом).А? Приехали?
С т а л к е р. Тише, пожалуйста.
П и с а т е л ь (шепотом).Понял... Понял... Молчу...
Пауза.
П и с а т е л ь (вполголоса).А чего мы, собственно, ждем?
Никто не отвечает ему. Писатель нервно позевывает, крутится, потом вдруг поворачивается к Профессору.
П и с а т е л ь (тихо).Никакого мне вдохновенья не надо. Я сам не знаю, что мне надо. Откуда я знаю, как назвать то, чего я хочу? И откуда мне знать, что я действительно не хочу того, чего не хочу? Это какие-то неуловимые вещи. Стоит их назвать, и смысл их исчезает, тает, расползается. Как медуза на солнце. (Пауза.) Положим, я — убежденный вегетарианец. Сознание мое хочет победы вегетарианства во всем мире. Подсознание мое изнывает по куску сочного мяса. Вопрос: а чего хочу я? Я, сложный сплав сознания и подсознания...
П р о ф е с с о р. А вы хотите мирового господства. Конфликты сознания с подсознанием даром не проходят.
С т а л к е р. Чш-ш-ш...
Слышится гул и постукивание приближающегося электровоза.
С т а л к е р (хрипло).Держитесь крепче! Упирайтесь. Сейчас!
Электровоз проходит.
С т а л к е р (кричит). Пошли!
Он с места рывком бросает машину вперед. Машина выскакивает на железнодорожное полотно и мчится следом за электровозом в распахнувшиеся ворота.