– Да, что же случилось?
– воскликнул Эжен и, комкая недочитанное письмо, кинулся в столовую.
– Который час?

– Половина двенадцатого, - ответил Вотрен, накладывая сахар себе в кофе.

Беглый каторжник взглянул на Эжена холодным завораживающим взглядом: такой взгляд бывает только у людей исключительно магнетической силы и, как говорят, способен усмирять буйных в сумасшедшем доме. Эжен содрогнулся всем существом. С улицы послышался стук кареты, и в комнату стремительно вошел испуганный лакей, в котором г-жа Кутюр по ливрее сейчас же узнала лакея г-на Тайфера.

– Мадмуазель!
– воскликнул он.
– Ваш батюшка просит вас к себе. У нас большое несчастье. Господин Фредерик дрался на дуэли; он получил удар шпагой в лоб, и врачи отчаялись его спасти; вы едва успеете проститься с ним, он уже без памяти.

– Бедный молодой человек!
– громко произнес Вотрен.
– Как это можно заводить ссоры, имея тридцать тысяч годового дохода? Положительно, молодежь не умеет вести себя.

– Милостивый государь!
– окликнул его Эжен.

– В чем дело, взрослый ребенок? Разве дуэли происходят в Париже не каждый день?
– спросил Вотрен, невозмутимо допивая кофе, в то время как Мишоно, не отрывая глаз, глядела на него с таким вниманием, что ошеломившее всех событие прошло мимо нее.

– Викторина, я поеду с вами, - сказала г-жа Кутюр.

И обе они помчались в дом Тайфера, даже не надев шляп и шалей.

Перед уходом Викторина со слезами на глазах посмотрела на Эжена таким взглядом, который словно говорил: “Не думала я, что за наше счастье я заплачу слезами!”

– Уж не пророк ли вы, господин Вотрен?
– спросила вдова Воке.

– Я - кто угодно, - ответил Жак Коллен.

– Как это странно!
– продолжала г-жа Воке, нанизывая одну за другой ничего не значащие фразы по поводу этого события.
– Смерть хватает нас не спрашивая. Часто молодежь умирает раньше стариков. Наше счастье, что мы, женщины, не деремся на дуэли; зато у нас есть свои недуги, от которых избавлены мужчины. Мы родим детей, и материнские муки бывают продолжительны! И повезло же Викторине! Отец вынужден будет ее признать.

– Да-а!
– произнес Вотрен, глядя на Эжена.
– Вчера у ней не было ни гроша, а сегодня несколько миллионов.

– Послушайте, господин Эжен, - воскликнула г-жа Воке, - а вы не прогадали!

При этих словах папаша Горио взглянул на студента и увидал в его руке смятое письмо.

– Вы не дочли его! Что это значит? Неужели вы такой же, как другие?
– спросил он Растиньяка.

– Госпожа Воке, я никогда не женюсь на мадмуазель Викторине, - сказал Эжен с чувством такой гадливости и ужаса, что привел всех в недоумение.

Папаша Горио схватил руку студента и пожал ее. Ему хотелось ее поцеловать.

– Ого! У итальянцев есть хорошее выражение: col tempo, - сказал Вотрен.*Со временем (итал.).

– Я жду ответа, - напомнил посыльный от г-жи де Нусинген.

– Скажите, что я буду.

Посыльный ушел. Эжен пришел в сильное возбуждение и забыл об осторожности.

– Как быть?
– спрашивал он, громко разговаривая с самим собой.
– Никаких доказательств!

Вотрен усмехнулся. В этот момент питье, рассасываясь в желудке, стало действовать. Но каторжник оказался настолько крепок, что встал и, глядя на Растиньяка, глухим голосом проговорил:

– Молодой человек, хорошее приходит, пока мы спим.

И упал замертво.

– Значит, есть суд божий!
– воскликнул Эжен.

– Что такое с нашим бедненьким господином Вотреном?

– Удар!
– воскликнула мадмуазель Мишоно.

– Сильвия, милочка, сходи за врачом, - распорядилась вдова.
– А вы, господин Растиньяк, бегите к Бьяншону: Сильвия может не застать нашего врача, господина Гренпреля.

Растиньяк обрадовался предлогу уйти из этого ужасного вертепа и бросился бегом.

– Эй, Кристоф, рысью к аптекарю, попроси чего-нибудь от удара.

Кристоф вышел.

– Папаша Горио, да помогите же нам перенести его к нему наверх.

Вотрена подхватили, кое-как втащили по лестнице и положили на кровать.

– Вам от меня толку никакого, я пойду повидать дочек, - сказал Горио.

– Старый эгоист!
– воскликнула г-жа Воке.
– Ступай! Чтоб ты сдох, как собака!

– Пойдите посмотрите, не найдется ли у вас эфира, - попросила г-жу Воке мадмуазель Мишоно, сняв с Вотрена верхнее платье при помощи Пуаре.

Вдова Воке сошла к себе вниз, оставив Мишоно распоряжаться на поле битвы.

– Ну, живо, снимайте с него рубашку и поверните его спиной! Будьте хоть чем-нибудь полезны: избавьте меня от удовольствия смотреть на его голое тело, - приказала она Пуаре.
– Что вы стоите, как истукан?

Как только Вотрена повернули, мадмуазель Мишоно с силой хлопнула больного по плечу, и две роковых белых буквы проступили на покрасневшем месте.

– Ну, и легко же вы заработали три тысячи наградных!
– воскликнул Пуаре, поддерживая Вотрена, пока мадмуазель Мишоно надевала на него рубашку.
– Ух, однако и тяжел же он, - заметил Пуаре, снова укладывая Вотрена.