И он направил коня прямо к старухе, издалека крича ей что-то на гасконском наречии. На его пути встретился густой кустарник, и храбрый Кокардас на несколько коротких мгновений потерял нищенку из виду, а когда он вновь устремил свои взор к ложбине между двух камней, там уже никого не было. Старуха словно растаяла в воздухе.

На физиономии гасконца отразилось такое недоумение, что шевалье рассмеялся. Впрочем, смех его вскоре оборвался.

– Увы, у нас нет пока повода для веселья, – заметил он. – Думаю, нам еще предстоит встреча с соглядатаями куда менее эфемерными, чем эта старуха…

Они довольно долго ехали молча, внимательно глядя по сто­ронам.

Солнце клонилось к закату, потускнели снежные пики гор. Внезапно неподалеку раздался выстрел, и скалы откликнулись раскатистым эхом.

– Это сигнал, – сказал Лаго. – На нас уже направлено не менее двадцати ружей.

Шевалье обнажил шпагу. Кокардас и Паспуаль последова­ли его примеру.

Антонио Лаго взялся за свой кинжал, рукоятка которого была для удобства обмотана веревкой. Кинжал в руке баска является не менее грозным оружием, чем шпага в руках искусного фехтовальщика.

До ущелья Панкорбо оставалось чуть больше четверти лье. Читателям, бывавшим в Пиренеях, не надо рассказы­вать о том, сколь опасны эти тесные каменистые проходы, извивающиеся среди высоких остроконечных гор: контрабан­дисты и разбойники чувствуют себя здесь полновластными хозяевами.

Наконец показалась зияющая глотка Панкорбо: узкая, об­рамленная гранитными стенами тропа уходила в горную толщу. Над тропой нависали острые глыбы, земля была усеяна их иззубренными осколками. В эту расселину никогда не проникали солнечные лучи.

Вдоль тропы журчал прозрачный ручеек. Он так часто бы­вал алым от крови, что люди никогда не пили его воды, и даже мулы отворачивали от нее свои морды.

– Как по-вашему, сколько убийц поджидает нас тут? – спросил Лагардер.

– Пейроль оплатил услуги пятидесяти головорезов, – от­ветил баск. – Впрочем, может, их собралось и намного больше. Да прибавьте еще женщин и детей, которых легко купить за несколько мараведи [39] .

Гнетущая тишина царила в сем мрачном уголке, но тишина эта готова была в любой миг извергнуть из себя смерть. Всад­ники ощущали ледяное дыхание пустыни, но не той унылой равнины, что простирается под холодным бескрайним небом, а угрюмого безлюдья, заполненного громадами скал. Источенные ветрами и дождями каменные гряды напоминали полуистлевшие скелеты великанов, в слепой надежде тянущих ввысь скрючен­ные руки.

Антонио Лаго резко остановился.

– Только что совсем рядом зарядили ружье, – прошеп­тал он на ухо Лагардеру. – Игра начинается.

От входа в ущелье их отделяло не более ста пятидесяти ша­гов. Шевалье поднял шпагу.

– Вперед! – воскликнул он. – Не отставайте! Четверо всадников пришпорили коней и вихрем понеслись навстречу неведомой опасности.

Внезапно по ущелью заметалось эхо от выстрелов: их про­звучало не менее двадцати. Пуля сбила шляпу с головы Кокардаса, и сей замечательный предмет туалета, только что украшавший кудри гасконца, упал в ручей и закачался на воде, подобно кораблю с горделивой мачтой-пером…

– Клянусь Небом! – воскликнул разъяренный мэтр. – моя шляпа изменила мне, она решила приветствовать этих мер­завцев. Ну что же, тем хуже для нее, пускай достается разбойникам!

Ущелье Панкорбо, поглотившее на своем веку множество жертв, никак не могло насытиться.

Пули летели со всех сторон, рикошетом отскакивая от скал. Отраженная горным эхом ружейная канонада, гремевшая в уз­ком каменном коридоре, напоминала залпы десятка артиллерий­ских орудий.

Наших приятелей поджидало несколько десятков стрелков.

Большинство из них целилось в Лагардера.

Обычно они со ста шагов попадали в апельсин, однако Анри, находившийся от них в каких-то пятнадцати шагах, казался неуязвимым: ничья пуля не достигла цели! Шевалье улыбался, ему нравилась музыка боя.

В горах темнеет быстро; ущелье давно уже погрузилось во мрак. Гигантские каменные стены, сжимавшие его с обеих сто­рон, черными громадами нависали над тропой. Она была такой узкой, что по ней с трудом могли продвигаться бок о бок два всадника, чьи лошади то и дело соприкасались крупами.

Первыми ехали Лагардер и Антонио Лаго. За ними по пя­там следовали Кокардас и Паспуаль, причем гасконец на чем свет стоит ругал страну, именуемую Испанией, где путешест­венников загоняют в отвратительные каменные мешки.

– Дьявол их всех разрази! Да здесь же дышать нечем! – вдруг заорал он во всю силу своих легких. – Эти горы куда хуже, чем камера в Бастилии. Я чувствую себя «внучкой» господина Лоу [40] , которая заперта в его портфеле. Эй, Паспуаль, ты согласен со мной, дружище?