Конечно, можно было пойти в Херсонес и с мальчишками, но у тех лишь одно на уме — набрать побольше того, что на продажу. Можно было сговориться с Женей, уж он-то все понимает. Но… хотелось с Сашей. Именно с ней, с одной. По крайней мере, на первый раз. Казалось, что именно она принесет удачу, и можно будет отыскать осколки амфор со сказочными рисунками. А то и целую вазу! Ох, да только ли в находках дело…

— Коля, на той неделе обязательно!

Но «на той неделе» в семействе Маркелыча случилось удивительное событие, и Саша несколько дней торчала у них в доме, помогая счастливой Настеньке.

— Ну, ты, что ли, поселилась там окончательно? — рассердился наконец Коля. Он «ухватил» Сашу у нее на крыльце, когда та опять торопилась к Ященкам.

Саша не обиделась, обещала примирительно:

— Завтра с утра пойдем обязательно. Как раз вторник, пустой день…

— Почему пустой?

— Ну… мы ведь и к Девичьей бухте пойдем тоже, а по вторникам да по четвергам и пятницам туда лучше всего.

— Что за бухта такая? — насупленно сказал Коля и стал царапать босой пяткой крыльцо.

— Ты разве не слыхал?

— Ничего я про нее не слыхал, — соврал Коля и смутился. Потому что он, конечно, знал про Девичью бухту от мальчишек, и Саша могла об этом догадаться.

Она, видно, не догадалась и тоже смутилась — от того, что приходится объяснять.

— Ну… маленькая такая бухточка, рядом с Песчаной. Среди обрывов спрятанная. Там по понедельникам, по средам и субботам купаются девчата. Потому и название такое.

— А… почему там? Далеко же… — неловко сказал Коля.

— Ну, почему… — вздохнула она. — Вам-то, мальчишкам, хоть где можно, никто на вас не глядит. А девочки… им надо укрытое место.

Коля опять почесал пятку о каменную ступень. А потом, чтобы скрыть смущенье, заметил небрежным тоном:

— Да разве бывают совсем укрытые места?. Наверно, сверху, на обрывы, все равно может кто-то подойти…

— Да кто? Случайных людей там не бывает, а здешние знают и не подходят, потому что есть же совесть-то… Ну, только вредные мальчишки иногда подбираются. Бессовестные, да?.. Девочки тогда сразу в воду или за камни. Да как завизжат! От такого визга хоть кто дёру даст!..

— Дураки… — бормотнул Коля, краснея, будто сам был замечен среди бессовестных мальчишек.

— Конечно, дураки. Ты же не такой, верно?.. А наши один раз тоже… Фрол да еще кое-кто с ним… Я тогда на них так разозлилась! А Федюне за это от деда перепало горячих. Ого как! Жаль только, что ему одному, а не всем… — Она засмеялось, и Федя почуял, что настоящей злости на мальчишек у Саши, кажется, нет. — Да ты небось от ребят слышал про тот случай…

— Ничего я не слышал…

Он опять врал. Эту историю он узнал в недавнем разговоре на дворе у Маркелыча.

А дело случилось такое. В прошлом году, за неделю до Ильина дня, Фрол предложил приятелям:

— Пойдем русалок наблюдать. А то скоро купанью конец, так и не поглядим.

«Наблюдать русалок» — это и значило подглядывать за девчонками у моря.

Пошли, кроме Фрола, Макарка, Ибрагимка, Федюня да еще двое ребят — не из постоянной компании Боцманского погребка, но знакомые. Просился и Савушка, да его не взяли.

Семилетний Савушка, оставшись посреди пустого двора, заревел. Вышла мать. Пожалела:

— Это почему же они, окаянные, без тебя пошли куда-то? Раньше всегда брали.

— Говорят, дорога дальняя. И говорят еще: «Рано тебе на русалок глядеть».

— Чего-чего?! — Матери, видать, про «русалочьи игры» было известно. — Ну-ка, говори толком!

Савушке бы смолчать да выкрутиться как-нибудь, а он от великой досады на «изменщика» Федюню (пускай знает, как бросать брата!) выложил ребячьи планы во всех подробностях. И не только матери, но и деду, который вышел и присел с трубкой на порог своей пристройки.

Мать всплеснула руками.

— Отец, ты только послушай! Вырос на нашу голову охальник! Ты уж его проучи за такое бесстыдство! — Это она о Федюне, конечно.

— А чего ж… Оно как водится… — покивал тот, окутавшись дымом. О взглядах знаменитого Пирогова на воспитание он не слыхал, но свои собственные взгляды у него были похожие.

Докуривши трубку, Евсей Данилыч не поленился, сходил на ближний косогор, где росли несколько одичавших вишен, и срезал подходящую для такого дела ветку. А после того опять сел на пороге — терпеливо поджидать старшего внука. Савушка между тем томился в доме, убеждая себя, что не сделал ничего худого: правду же сказал!