Вдруг средь густой пещерной тьмы послышалось какое-то подозрительное сдавленное бормотание. Шум разбудил черного паладина, и он начал вглядываться в тот угол, где спал его спутник.

Голос Тройана был больным и ослабленным. Интонации прерывчатые. А еще, похоже, у него начался бред – галлюцинации перемешивались с действительностью. Его психологическое состояние было любопытно, и Ольгерт Вирт на мгновение пожалел, что оно не может быть изучено компетентными специалистами.

Дождь прекратился. Из-за облаков выглянула яркая луна, осветит мрачное пространство пещеры. Черный паладин заметил, что губы Тройана приобрели синюшный оттенок, который не ассоциировался с хорошим здоровьем. А потом он вдруг заговорил этими мертвецкими губами задом наперед. С его рта пошла пена, его тело забилось в конвульсиях, а уже через миг он просто куда-то исчез, будто никогда здесь и не был.

Это подействовало на Ольгерта Вирта, как пощечина на истеричку или стакан холодной воды, вылитый в лицо лунатику.

Дурные новости! Теперь он окончательно понял, что их работа в родном измерении Джерри действительно еще осталась не законченной. Эта проблемка была невидимой… тем не менее, существовала. И невидимая или нет, но она отбрасывала тень. И эту тень надо было побыстрее стереть, пока она не разрослась и не окутала весь мир, поглотив его.

* * *

На улице стоял прохладный пасмурный вечер. Теплые летние дни минули. Близился пик мокрой, пронизанной дождями и холодными ветрами осени. В скором времени погода обещала жутко испортиться.

В рыцарской таверне было светло, прохладно и пусто. Здешний интерьер и экстерьер изменились к лучшему. Практические все здесь стало новым. Барная стойка стояла отполированная, без единой крошки. Отблескивали хромом высокие стулья. Сиял идеально начищенный кофейный аппарат, работающий на дровах и керосине. Единственное, чего не хватало – это посетителей. Но это и не удивительно. Ресторан “Доблестный Рыцарь”, переделанный из таверны, должен был открыться только через две недели – не раньше.

За одним из столиков сидели Джерри, Палома и Джульетта. Они пили чай и кушали шоколадное печенье. Неподалеку от них спал Шарик, тихо себе причмокивая и изредка виляя хвостом. Наверное, ему снились косточки и веселые прогулки на свежем воздухе.

За этих несколько недель как его купили родители девочки на портовом базаре, песик вырос почти в два раза. Джерри вспоминал тот день, когда они показали Шарика Джульетте. Тогда она сидела на улице, мыла своих кукол и какие-то тряпки, и брызгала водой на свою собачку, а та, пятясь, отгавкивалась.

С течением времени – этой конвейерной ленты, на которой все мы вынуждены ехать, которая поднимает нас все ближе и ближе к какому-то пункту назначения, произошла целая уйма всего разного. И не смотря на множество форс-мажорных обстоятельств, большинство событий все-таки были хорошими.

Во время этого периода, так называемого периода довольно длинного отлучения от компьютера, Джерри получил перспективное видение, что дало ему возможность осознать, каким присаженным на эту сучью машинку он стал, тратя часы на чтение идиотских ссылок из электронных писем и посещение веб-сайтов по той же причине, которая заставляет альпинистов лезть на Эверест: так как он просто существует.

Юноша был счастлив наконец-то быть со своей семьей и просто спокойно посидеть дома. А домом для него было это место… и близкие люди, окружающие его. Дом – это смотреть, как восходит луна над бескрайней сонной землей, и иметь кого-то, кого ты можешь подозвать к окну, чтобы взглянуть на все это.

– Папа, – произнесла Джульетта, превратив свой лоб в сморщенный аккордеон. – Я думаю, Шарика надо воспитывать – он немного не послушный, – указала она пальцем на песика.

– Хм… – это прозвучало весьма осторожно. – И почему же ты так считаешь? – уточнил Джерри. – Что он уже плохого наделал?

– Сначала Шарик обнюхивал мой шкаф с вещами – тот, который вы нашли в подвалах таверны, – начала она. – Потом он переключился на мою кровать и начал ее систематически обгавкивать. Это происходило преимущественно утром – он будил меня! А сегодня он вообще забрался под нее и спал там, отказываясь идти ко мне под одеяло.

– Ну, – сказала Палома. – Но Шарик ведь не писает на твой шкаф или на кровать? Он просится на улицу…

– Да, – подтвердил парень. – Он не нагадил внутри шкафа или под кроватью?

– Нет, Шарик не ходит в туалет в моей комнате. Но его поведение весьма странное. Так собачки себя не ведут, – говорила девочка, проговаривая это тем бесцветным тоном, которым пользуются люди, когда объявляют абсолютно окончательный приговор.

– Не бери себе глупостей в голову – кушай, – посоветовала ей мама.

Джульетта улыбнулась, кивнула и взялась жевать свое печенько.

– Шоколад, – заметила Палома, и дочка послушно вытерла уголок рта салфеткой.

Над окнами медленно колыхались темно-синие занавески, висящие на пожелтевших шнурках… сначала представляя тьму, потом пряча ее, и тогда вновь ее представляя. К людям подошел Шарик, сделал неуверенную попытку вильнуть хвостом. Наверное, он загрустил, потому что начал все время подталкивать свою маленькую хозяйку головой под локоть, настойчиво требуя ласки. И он ее получил.