О.: Я посылала ему каждый день обед и один раз отослала тюфяк.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Однако вы тогда знали, что его обвиняли в убийстве вашего мужа?

О.: Я никогда не могла поверить, что он виновен. Я видела его у себя в доме в восемь часов вечера, когда он ужинал и шел спать.

В.: Вы его видели, когда он шел спать?

О.: Нет, я вышла провести вечер у вдовствующей графини ла Рош-Негли, моей тетки.

В.: В котором часу вы вернулись?

О.: В девять часов.

В.: Не приходил ли к вам Арзак просить прощения за какой-то проступок?

О.: Тогда я в первый раз видела этого человека. Я послала его к Жирону, стряпчему из Пюи.

В.: Не приказали ли вы накормить его и напоить?

О.: Господин Берже был также внимателен к моим слугам, поэтому я и велела накормить и напоить Арзака.

В.: Не запрещали ли вы ему объявлять в суде, что он знал?

О.: Ни слова не говорила ему об этом.

БАК: Господин Марселанж не старался примириться с женой после того, как разошелся с ней?

До сих пор, за исключением надменного нетерпения, Теодора де Марселанж держала себя прекрасно. При вопросе Бака она в первый раз повернула голову к публике, самоуверенно окинула глазами зал и ответила:

– Нет, никогда!

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: После возвращения с вашей матушкой в Шамбла не прогуливались ли вы в лесу?

О.: Прогуливалась.

В.: Не гуляли ли вы под руку с Жаком Бессоном?

СВИДЕТЕЛЬНИЦА (с пренебрежением): Нет-нет! Если бы устала, я взяла бы под руку мою горничную.

ПРОКУРОР: Вы сказали, что видели, как Бессон первого сентября в восемь часов вечера ел суп, прошу вас это повторить.

СВИДЕТЕЛЬНИЦА: Я видела, как Бессон ел суп на кухне около восьми часов вечера первого сентября. Я проходила в эту минуту по коридору, я шла из своей комнаты к моей матери, которая была у одной из наших знакомых.

ПРОКУРОР: Я прошу, чтобы это показание было записано в точности.

БАК: Я присоединяюсь к господину прокурору.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Это будет записано.

В.: Вам известно, что в Пюи к вашему мужу была подослана женщина дурного поведения, пока вы хлопотали о разводе?

О.: Ничего не знаю об этом.

В.: Вы хлопотали, собственно, не о разводе, а о разделе имущества. Какие причины руководили вами?

О.: Мой муж портил имение и отказывал мне в самом необходимом.

В.: Не называли ли вашего мужа лавочником?

О.: Я не говорила ничего подобного. Я только узнала, что его фамилия не Марселанж, а что он называется только Виларден, но это было до нашего брака и не помешало ему жениться на мне.

ПРОКУРОР: Не получили ли вы письмо из Мулена от господина Марселанжа, в котором он говорил, что если с его братом что-то случится, то это будет на вашей совести?

СВИДЕТЕЛЬНИЦА: Я получила только одно письмо от этого господина, в котором он благодарил меня за безделицу, которую я послала ему.

БАК: Господин председатель, не угодно ли вам спросить госпожу Марселанж, не сказала ли она, осматривая свое поместье в Шамбла после смерти мужа: «Ах, мой замок! Мой замок! Как испортили мой бедный замок! Почему этот свинья Марселанж не умер раньше?»

СВИДЕТЕЛЬНИЦА: Я никогда не употребляю подобных выражений!

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Следовательно, вы не говорили «почему он не умер раньше»?

О.: Не говорила.

БАК: Известно ли вам, что за несколько месяцев до смерти вашего мужа его терзали зловещие предчувствия?

О.: Я не жила с ним и не могла этого знать.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Угодно ли задать свидетельнице какие-нибудь другие вопросы? (Молчание.) Можете занять свое место.