Через час из актового зала вышел полковник Зорин поговорить по телефону.

Ребята шарахнулись было от двери, но тотчас снова доверчиво слетелись:

— Товарищ полковник, как там наши?

— Товарищ полковник, напишут?

У Зорина ласково затеплились глаза:

— Все в порядке.

— Через три года и мы писать будем! — мечтательно прошептал Самсонов.

— Готовиться надо уже сейчас, — посоветовал Зорин.

— Будьте спокойны, товарищ полковник, — страстно заверил Авилкин, — мы училище не подведем!

Минут за десять до начала экзаменов в младшей роте, к майору Тутукину подошла пожилая женщина в простеньком платье, с косынкой на голове.

— Мне начальник училища разрешил присутствовать на экзамене по истории, — деликатно сказала она.

— А вы кто будете? — с ноткой недоверия спросил командир роты.

— Колхозница, — просто ответила женщина и, открыв сумочку, протянула мандат депутата Верховного Совета СССР.

На этот раз, отвечая историю, ребята превзошли самих себя. Они не только безупречно излагали материал, но и держались с подкупающей естественной бравостью. Они так поворачивались, так щелкали каблуками, так вежливо предупреждали: «Ответ на вопрос окончен», или спрашивали разрешения начать рассказ, что капитан Беседа сидел, довольно потупив глаза, и только тихонько покашливал, когда Артем или Сеня заливались соловьями у карты.

Знатная гостья держала себя с достоинством, но не чинясь, и внимательно, словно изучая, присматривалась к ребятам.

А когда после экзаменов Веденкин воскликнул, потирая руки:

— Ну-с, подсчитаем урожай!

Она понимающе улыбнулась:

— У вас тоже урожай? — и после небольшой паузы сказала, обращаясь к капитану Беседе: — Хорошо отвечали… И очень мне понравилось, что они, знаете, мужественные. Я их такими и представляла… — Будто оправдываясь и объясняя свое появление в училище, гостья добавила: — Приехала учиться на курсы председателей колхозов и думаю: дай зайду посмотреть, какая у нас защита растет. Дело-то общее!

Июньская жара. На телеграфных проводах столько стрекоз, что провода кажутся колючими. Всех, кто проходит по училищному двору, тянет в тень четырех братьев-деревьев — их стволы срослись, кроны образуют огромный зеленый купол.

Первыми закончили учебный год младшие роты. Выпускникам оставалось сдать еще четыре предмета, когда во дворе училища появились подводы и автомашины из ближних колхозов — приехали за своими сыновьями и внуками мамы и бабушки.

Илюша Кошелев и Максим Гурыба, возбужденные, потные, тащат мешки с продуктами, укладывают их на подводы. На каникулы выдают месячный паек, а это целые горы кульков и банок.

Самсонов скромно протягивает старшему брату, приехавшему за ним, похвальную грамоту. Внизу золотыми буквами написано: «Тяжело в учении — легко в бою».

— Правильно сказано, — одобрительно говорит Самсонов-старший, внимательно изучая грамоту. Он не спешит с похвалой, а Сеньке не терпится услышать именно ее.

Павлик Авилкин вьется вокруг бабушки, не знает, куда ее усадить.

— Бабуся, а капитан наш сказал: «Вы теперь честный человек — трудились изо всех сил», — и благодарность мне вынес. Бабуся, а дома я, как приеду, сначала в форме ходить буду, в правление пойду, а потом в трусах буду ходить… К дедушке Степану на огороды загляну, расскажу, как мы здесь овощи выращиваем новым методом.

— Неужто? — заинтересовалась бабушка. — Это ты и мне покажи.

Ребята под руководством майора Кубанцева переписывались с учеными, проводили на участке опыты с ветвистой пшеницей, выращивали новые плодовые деревья, создали коллекцию картофеля (пятьдесят шесть сортов!), а осенью открывали в училище сельскохозяйственную выставку, приглашали в гости колхозников.

— Это ты мне покажи, — повторила бабушка и с любовью посмотрела на Павлика.

Она была в темном жакете, с Золотой Звездочкой на отвороте, от которой Авилкин не в состоянии был отвести глаз. Сняв с Павлика фуражку, бабушка заботливо стерла носовым платком пот с его лба. Ее лицо в такой же золотой пыльце веснушек, как и у внука, только потемнее, сияло от гордости.

— Пойдем сейчас! — вскакивает Павлик и тянет ее за руку.

— Да успокойся ты, суматошный, — говорит она нестрого, — оформим документы, тогда…

Подошел генерал, поздоровался с бабушкой, спросил:

— Вам далеко идти от станции домой?

— Нас встретят, — возбужденно сверкнул глазами Павлик и осекся: как бы генерал не подумал, что он выскочка.

— Ну-ну… — протянул генерал и поинтересовался: — Успешно закончили учебный год?

— Так точно! Троек нет!

— Вот это хорошо, — похвалил начальник училища. — Дома не забывайте, что вы суворовец, о своем училище помните.

— Никак нет, не забуду! — И вдруг прорвалось неудержимо: — Товарищ генерал, я, когда приеду домой, пуговицы начищу, ботинки начищу и… — Павлик вздернул голову, — в правление зайду, к председателю: «Афанасий Лукич, разрешите обратиться?» И доложу: «Я тогда по радио слово дал, теперь посмотрите: по дисциплине пять, и по учебе пятерки есть, и благодарность в личном деле!» — Авилкин перевел дыхание. — А потом на молотилке работать буду!