— Слушаюсь идти! — в один голос ответили они, повернулись кругом, щелкнув каблуками, и плечо к плечу пошли к выходу. Сзади гимнастерки их задиристо торчали, словно хвосты у молоденьких петухов.

Генерал, оставшись один, раскрыл блокнот и записал: «Вызвать старшего преподавателя физкультуры — поручить организацию игр. Тутукину — об этом же».

И закурил папиросу, чему-то улыбаясь…

После вызова к генералу Максим и Сенька решили побегов больше не устраивать. Теперь их излюбленным местом для игр стал дальний угол двора — за конюшнями и садом. В солнечные дни прачки вывешивали здесь для просушки белье, и тогда ребятам казалось, что ветер раздувает белые паруса кораблей. Лучшего места для игр нельзя было и придумать. Во-первых, никто из офицеров не догадывался заглянуть сюда, и здесь можно было свободно испытывать знаменитый реактивный снаряд из трубки, начиненной обломками целлулоидной мыльницы…

Во-вторых, внизу кирпичной стены, выходящей на пустырь, сделаны узкие прорези, похожие на амбразуры и, если поглубже просунуть в них руку, можно дотянуться до травки, в изобилии растущей за стеной. А как приятно после обеда пожевать кисленький щавель!

В-третьих… Но можно было бы назвать еще множество достоинств этого укромного места! Максим и Сенька рассказали Илюше о своих владениях и для начала предложили поиграть в разведчиков. Илюшу привели сюда только после того, как он обещал «свято хранить тайну» и съел немного земли.

Поиграли в разведчиков, вдоволь наползались по земле и прилегли отдохнуть. Ярко светило солнце. Было очень тепло и тихо. В синем высоком небе застыло белое облачко.

— Вчера мы с Сенькой сидим на скамейке в саду, — нарушил молчание Максим, — а мимо майор Веденкин идет. Мы встали, поприветствовали, а он сел рядом на скамейку.

— Вблизи не строгий совсем, — заметил Сенька.

— Ну, о том, о сем поговорили, — продолжал Гурыба, — он спрашивает меня: «Как ты думаешь, почему у нас в Советском Союзе столько героев?» — «Ясно, — говорю, — потому что мы самые бесстрашные». — «Это правильно, — он мне отвечает, — но ведь русские раньше тоже бесстрашно дрались и врагов побеждали, а все же героев тогда было меньше. А у нас каждый герой».

— Да мы, если бы на фронт попали, мы б этим фашистам! — страстно воскликнул Сенька и потряс кулаком. Потом негромко добавил: — Они моего папу убили. Аленку — сестрицу — в Германию угнали…

Дети примолкли, каждый вспоминая о своем горе. Илюша Кошелев покусывал стебелек травы; глаза его смотрели серьезно и печально. Он тряхнул головой, словно освобождаясь от тяжкого воспоминания.

— Сейчас героев у нас много потому, — сказал он, — что мы Советскую Родину защищаем. Такой ни у кого еще не было. У англичан — родина, и у американцев, и у французов, но трудящимся там жизнь плохая, только богачам — пожалуйста! И мы свою Родину сильнее всех любим.

— Верно! — обрадовался Максим, — И майор Веденкин так говорил.

— Так это он мне и объяснил, — просто признался Илюша.

— А я думал, ты сам, — разочарованно сказал Гурыба.

Издали донесся сигнал: «Бери ложку, бери бак…»

Труба играла весело, обещающе. Ребята стали поспешно отряхиваться, расправлять гимнастерки.

После обеда Алексей Николаевич Беседа объявил, к общему удовольствию, что пойдет с отделением на прогулку — через рощу к реке.

Выйдя за город, ребята продолжали путь уже без строя, окружив Беседу шумным кольцом!. Со звонким криком они бегали наперегонки, перекликались, подражая птицам, показывали воспитателю камешки красивой расцветки, пойманных жуков, желтые цветы мать-и-мачехи и голубые пролески.

— Товарищ капитан, а сколько крыльев у жука?

— Товарищ капитан, а чем стрекочут кузнечики? — то и дело спрашивали они.

Воспитатель едва успевал отвечать на вопросы, рассказывать о том, что ворона делает плоское гнездо — лотком, а сорока — круглое, с крышей и что через месяц появится очень красивая бабочка-траурница, словно сделанная из темнокоричневого бархата с голубыми пятнами.

Давно ли Дадико, выбежав во двор без шапки, встретил Беседу радостным докладом: «Товарищ капитан, скворцы прилетели!» Давно ли суворовцы мастерили скворешни и разбивали клумбы, — и вот уже наступила теплынь, пора футбола, велопрогулок, а там, гляди, и купанья…

Поднялись на некрутую гору; внизу змеилась река, виднелась редкая молоденькая роща. Правее растянулись колхозные фруктовые сады, окутанные легкой зеленоватой дымкой.

На кустах, вдоль дороги, сушили на солнце свои крылышки бледножелтые лимонницы. Зяблики с лиловой манишкой, в голубых колпачках, звенели тонко и чисто: пинь-пинь, пинь-пинь…

Каменюка и Гурыба, возбужденные беготней, остановились недалеко от воспитателя. Он подозвал их к себе.

— Видите, тропинка в садах вьется? Да вы не туда смотрите, — во-он, между деревьев… На что она, по-вашему, похожа?

Мальчики стали сосредоточенно вглядываться в даль.

— На кривую саблю, — решительно сказал Артем.

— А мне кажется, на ленту, — застенчиво проговорил Илюша.

Снова все собрались вокруг офицера, наперебой подыскивая сравнения. Этот разговор Алексей Николаевич начал не случайно. Недавно он обнаружил, что некоторые из его ребят равнодушны к природе, не понимают ее.