Мало кто верит, что управляю турагентством. В инете мелькали грязные слухи: «Очередная безмозглая пассия «папика», желающая иметь свой бизнес! Делает вид, что бизнес-вумен, а на деле – тупая корова только и умеющая раздвигать ноги». Иногда подобное бесит, иногда смешит. Когда берут интервью для очередной статьи, сталкиваются с реальностью - своей конторой командую сама, - затыкаются и даже приносят извинения за ошибочное мнение. Заваливают комплиментами. Со временем желание доказать «кто я есть» отпадает - всё чаще перестаю обращать внимание на предвзятость. Плевать на мнение окружающих. Я знаю, что умею, остальные – пусть со своими суждениями идут лесом!

Как любит повторять Александр: «Похожа и на отца, и на мать». Интересно, чем? После их смерти ничего не осталось, кроме удивительно пустого домика на окраине Гатчины. Пока была в интернате, его не раз обкрадывали и поэтому, вернувшись, растерялась – что делать?.. Куда обратиться? Сломанная мебель, выбитые окна, вместо дверей – зияющие дыры, расшатанные полы, голые стены, прохудившиеся потолки, слои грязи и пыли… И только свисающие клочья некогда кремовых обоев, с золотыми брызгами и осколки изящной люстры подсказывали: хозяева не нищенствовали, не бродяжничали.

Выныриваю из воспоминаний. Оказывается, всё ещё смотрюсь в зеркало - за моим отражением мелькает тень, из пустоты на миг материализуется темноволосая взволнованная женщина с тянущимися ко мне руками. Испуганно вздрагиваю. Сердце отчаянно стучит, в груди разрастается тяжесть, тело лихорадочно потряхивает. В ужасе таращусь в зеркало… Секунды тянутся, забываю дышать.

Незаметно подкравшуюся тишину нарушает вой сирены – бросаю настороженный взгляд в окно. Мы плавно двигаемся в пробке. Пестрящие огни магазинов и бутиков на первых этажах, ослепляют. Мимо проносится скорая - пролетает стремительно и оглушающе громко: вырывает из межпространства, где зависала на долю секунды. Чуть встряхиваю головой, возвращаясь в реальность. Мы сворачиваем к обочине и останавливаемся. Я как заворожённая вновь уставляюсь на отражение. Всматриваюсь до рези в глазах – ни тени… ни другой женщины… никого… Померещилось? Не успеваю додумать, дверца с моей стороны отворяется. Отрешённо кошусь на шофёра, он терпеливо ждёт... Тихо, но протяжно выдохнув, аккуратно прячу зеркало обратно в коробку, убираю в сумочку, беру цветы и выхожу.

***

– Всем привет, - целую друга нашей семьи – Мичурина, потом мужа. Вадим помогает сесть, придвигает за мной стул. Наш излюбленный ресторанчик, где не требуется обязательный дрес-код. Очень удачно и удобно, в связи с трудным рабочем днём и ленью, переодеваться к ужину согласно регламенту и этикету, что на сегодняшний день весьма популярно. К тому же недалеко от дома. Тихий, скромный, уютный суши-бар, в современной стилистике японской кухни. В интерьере преобладают: золотые, чёрные, белые и красные цвета, атрибутика – иероглифы, лёгкие занавески и симпатичные декоративные фонарики.

– Ты не сказал, что Костик будет, - не зло понукаю мужа.
– Надеюсь, ничего серьёзного?
– Улыбки стираются с мужских лиц. Вадим бросает настороженный взгляд на друга. В душе нарастает тревога, кишки точно стягивает в узел. Смотрю на одного, потом на другого: - Мальчики, что случилось?

– Ничего страшного, - отмахивается Вадим привычным жестом.
– Ерунда, - устраивается напротив, но в каждом движении читаю напряжение и нервозность. Сомнение укрепляется. Муж с напущенной беспечностью вновь мило улыбается. Кладёт руки на стол, сцепляет ладони домиком: – Я уже сделал заказ. Твоё любимое…

– Отлично, - бурчу, всё ещё всматриваясь в Вадима. Есть не хочется, но обидеть любимого не решаюсь. В поведении мужа сквозит неловкость, в серых глазах - нерешительность. Когда-то Ивакин казался невероятно красивым, а сейчас… Седые волосы тяжёлой копной хоть и лежат волосинка к волосинке, но в них нет былого блеска. Морщины сильнее обычного врезаются в лоб, смешинки возле глаз и губ похожи на паутинки. Кожа бледноватая, с лёгким оттенком синевы, на щеках редкие красноватые полопавшиеся сосудики. Вадим старше меня на двенадцать лет. Это не пугает и даже не мешает в общении. Хотя начинаю замечать, что за последнее время муж физически сдаёт. Чаще нахожу его дома спящим или дремлющим перед телевизором. Он давно не ходит в спортзал, и всё больше пьёт лекарства.

В голове разрастается боль – беспокоит давно и довольно прилично. Либо мучительно тянущаяся, либо резкая, словно в виски иглы вонзают. Очертания мужа расплываются, краски сгущаются, и вскоре Вадима уже окутывает зеленоватая дымка-аура. Смаргиваю – галлюцинация не проходит. Чёрт! Забыла принять лекарство! Ещё в машине надо было, когда видение женщины померещилось. Суетливо вытаскиваю, прописанные Андреем Николаевичем таблетки из сумочки. Выдавливаю круглую пилюлю и запиваю водой, услужливо протянутую мужем.

– Опять боли? – хмурится Вадим, глаза, цвета плаксивого неба, подозрительно сужаются.

Нехотя киваю. Ивакин сжимает губы в трубочку и сразу же растягивает в узкую полосу. Так! Знакомое выражение лица. Муж очень недоволен. Мило улыбаюсь:

– Всё отлично, просто устала, - бережно глажу его руку. Не хватает, чтобы он распереживался. Ему нельзя. Я как на иголках после его сердечного приступа, с которым недавно загремел в больницу. Не дай бог повторится!
– Сейчас отпустит, - заверяю спешно.