— Иди сюда! — Огонь качнулся в мою сторону и втянулся в разогревшуюся ладонь. Есть!

Не медля больше ни секунды, я рванулась в сторону пожара, немилосердно распихивая мешающих мне людей. Вырвавшись из толпы, я встала четко напротив уже прогоревших остатков лавки мага и развела руки в стороны. По плану каждая из них должна была впитывать пламя с одного конца улицы, благо, что дотянуться до противоположной стороны улицы языки пламени еще не могли. Пока я проводила свои исследования, сгорел еще один дом, и занялись еще три. В голове мелькнул страх — а вдруг не получиться? Вдруг не смогу удержать такую прорву энергии внутри и сама прогорю? Но это был только момент. Воля и неожиданно пришедшее чувство долга взяли трепещущее от страха сердце стальной хваткой и заставили успокоится. Я глубоко вздохнула, с усилием отгородилась от шумевшей толпы и погрузилась в состояние полумедитации. Встряхнув еще раз ладонями, я прошептала, обращаясь к огню, на темном фай'эрле:

— Сахаманте трео!

На мгновение пламя словно замерло, а затем качнулось в мою сторону и тоненькими ручейками потекло в мои медленно нагревающиеся ладони. Как только процесс пошел, огонь не затронул более ни одного предмета, а наоборот стал собираться. Ручейки превратились в полноводные реки, потом в бушующий поток, а затем и в ревущие смерчи, ввинчивающиеся в мои руки. Я этого уже не видела. Я была полностью поглощена процессом перирабатывания огня в энергию, но уже на середине поняла, что не смогу вместить в себе столько, что не смогу удержать такое количество энергии безопасно для себя. И когда мои резервы заполнились до отказа, огонь потек сквозь меня частично преобразованным. Я понимала, что то, что я делаю полнейшее безумие — приносящее мне один только вред, но заставляла себя продолжать. И когда последний ручеёк огня прошел сквозь меня, я с радостью скользнула в холодное и гостеприимное забытье, ничего не чувствуя.

Десятилетняя Сома стояла, прижавшись к отцу, и со слезами наблюдала, как загорается их дом. Там остались все ее игрушки и не съеденные на обед вкусные пирожные. Неожиданно из толпы людей выбежала растрепанная красивая девушка в голубом как небо сарафане. Эта девушка встала лицом к огню и, не обращая внимания на окрики папы и всех людей, наставила на огонь руки. Ее губы шевельнулись, но девочка не смогла расслышать, что она сказала. Последовавшее за этим мгновение показалось Соме очень длинным, и потом огонь стал втягиваться в разведенные руки той странной девушки! Вся толпа ахнула — такого поворота событий никто не ожидал. Огонь стал медленно отступать, и Сома счастливо заулыбалась, увидев, что огонь не сильно испортил их с папой дом и может, даже не тронул ее игрушек и пирожных. Как вдруг ее отец, внимательно наблюдавшей за девушкой-магом (а кто еще может впитывать огонь?) слишком сильно сдавил ее руку, воскликнув:

— Светлый Создатель!

Девочка, даже не успев заплакать, посмотрела в ту же сторону, и ее рот широко открылся от удивления. По телу и волосам девушки стекали вниз красные искры, прожигая одежду. Когда огонь окончательно погас, на ней остались жалкие лохмотья, едва прикрывавшие голое тело. Девушка качнулась, смертельно побледнела и стала падать на спину. У самой земли ее успел подхватить на руки, словно из воздуха соткавшийся высокий светловолосый и бородатый, голубоглазый мужчина. Рядом с ним стояла взволнованная женщина. Больше ничего девочке увидеть не удалось — всех троих загородили разные люди, и папа повел ее домой.

В себя я пришла в ванне. Рядом, положив руки мне на плечи, стояла донельзя взволнованная Вестия. Заметив, что я пришла в себя она шумно с облегчением выдохнула.

— Ну, наконец-то ты вернулась! А то уж мы с Верихом успели испугаться. Думали, ты и в сознание не придешь.

Прежде чем ответить я внимательнейшим образом оглядела себя, и не заметила ни каких перемен. Это радовало. Только кожа на кончиках пальцев скукожилась, что свидетельствовало о том, что в этой ванне я пролежала как минимум час, а как максимум — пол дня, за распахнутым настежь окном пылал багровый закат.

— Что со мной случилось? Почему я в ванне? — при каждом слове казалось, что в горле словно проводили наждаком — боль была адская. Такое бывало, когда горло пересыхало. Я сама с трудом узнала свой голос.

— Тебе не стоит перенапрягаться, — Вестия была сама заботливость. Она поднесла мне чашку с приятным на вкус вязким напитком. Я ее с удовольствием выпила и буквально почувствовала, как он мягко обволакивает мое изодранное горло, и боль медленно, но неуклонно отступала. Воодушевившись, я повторила вопрос. Женщина вздохнула.

— Давай сначала определимся с твоим самочувствие, а потом уже поговорим. Как ты? Ничего не болит, ни жжет? — Я покрутила головой, нет мол. — А как с магическим резервом? — Этот вопрос по интонации был более настороженным.

Я задумалась и погрузилась в себя. Яркий горящий шар, как я представляла себе свою силу, все так же пылал и даже кажется, увеличился в размерах.

— Все в полном порядке. — Уверенно доложилась я.

— Позволь я проверю. — Нерешительно попросила Вестия.

Я пожала плечами и полностью открылась, позволяя вампирше заглянуть в мой колодец силы, но, инстинктивно не подпуская ее ментальные щупальца слишком близко. Женщина сосредоточилась и я ощутила совсем мимолетное касание ее сущности и она снова пропала. Поняв что с досмотром все я вновь захлопнулась и на всякий пожарный забаррикадировалась. Пару недель назад я обнаружила, что мои приемные родители изредка лазят ко мне в мысли, и мне это не то что бы ни понравилось, но я была сторонницей мнения, что мысли человека это только его мысли, если только он не захочет их сам озвучить. Поэтому, воспользовавшись теми немногими знаниями, что у меня были, я создала пластичный, крепкий и не сильно энергоемкий щит (в последствии это стало предметом множества моих споров с преподавателями). Все мои действия не остались незамеченными Вестией и, хмыкнув, она пошла за полотенцем, проворчав что-то типа "Хорошая смена растет…".