Я зажмурилась, пытаясь вспомнить свои ощущения. Это было как взрыв, как вспышка из прошлого. Не моего прошлого. Нечто подобное я испытывала тогда в парке, когда у моих ног оседала горстка пепла оставшаяся после того темного (в том, что он был темный у меня уже давно не возникало сомнений) мага — что-то черное, зловещее, жесткое, но сострадающее и честное, стремящееся помочь окружающим. На мгновение мне показалось, что шторку, за которой хранился этот Секрет, отдернули, оттуда брызнула непроглядная тьма и я, испугавшись, отшатнулась, а штора вернулась на место. Нет, я не могла вспомнить…и понять себя. Внезапно мне на плечо опустилась теплая ладонь. Я вздрогнула и обернулась — там улыбался Верих.

— Не терзайся малышка. Когда придет время, ты все вспомнишь. — Его голос окутывал меня нежным и пушистым покрывалом, успокаивая и отодвигая непонятные подозрения.

— Ты что-то знаешь об этом?

— Да.

— Расскажешь?

— Нет.

— Почему?

— Ты сама все поймешь. Раньше или позже.

— Хорошо. — Я доверилась ему. Полностью и без всяких задних мыслей. Если он сказал что это время придет, значит, оно и правда придет. И хорошо, что я не узнаю всех тайн своей темной стороны прямо сейчас. Древние верно говорили "Меньше знаешь, крепче спишь". А мой сон мне очень дорог.

Прочитав мое решение в моих глазах, Верих встряхнул меня и с безмятежной улыбкой подтолкнул меня в сторону дома, забрав предварительно остатки меча.

— Иди, освежись и переоденься. Через час мы поедем в город.

Я уже сделала с десяток шагов, но остановилась и, обернувшись, удивленно спросила:

— А на фига?

Верих хмыкнул.

— Не "на", а "за".

— Что "за"? — непонятки какие-то.

— За фига, а точнее за благодарностью за спасение имущества одного богатого купчины. Да и градоправитель, может быть, расщедриться хотя бы на похвальный лист. — Последнюю фразу он произнес с очень сильным сомнением.

— Он что такой жмот? — удержаться от любопытного уточнения было выше моих сил.

Тяжелый вздох и грустное:

— Временами по-другому и не скажешь.

Я хмыкнула и зашагала к дому. Моя жадность уже радостно потирала ручонки предвкушая, сколько всего замечательно стрясу с того "купчины", а может и с градоправителя.

И никто не подозревал, что далеко от этих мест на заболоченной равнине в старых развалинах некогда великой Башни глубоко под землей ожил и засветился тусклым потусторонним светом черный камень, в форме человеческого черепа и рядом материализовалась слегка прозрачная фигура, закутанная в темную мантию. Из-под капюшона сверкнули невероятно яркие и живые серо-голубые глаза. И раздался тихий голос похожий на шелест старой опавшей листвы.

— Наконец-то она пришла. Как долго я ждал…

Мы выехали в город вдвоем с Верихом — Вестия предпочла остаться дома и не подвергать свою чувствительную вампирскую кожу "солнечным надругательствам". Успевшие загореть мы только пожали плечами.

Сегодняшний день разительно отличался от вчерашнего, жара была не такой удушающей и даже иногда дул прохладный ветерок. По словам мужчины в этом году эурон выдохся очень быстро, не успев уничтожить слишком много урожая, как иногда бывало. Как говорил отец, такая погода или более прохладная продержится еще с месяц, а в конце сиунона, как раз когда мне нужно будет отправляться в Университет, задуют северные ветра, которые значительно выстудят воздух и температура будет не выше пятнадцати градусов (безумно радует что температуру воздуха они тут измеряют, как и у меня дома). Все эти погодные изыски волновали меня очень мало — мы как раз въехали в город.

На знакомой улице меня встречали как героиню — приветственными криками, улыбками, счастливыми лицами и яростным желанием всучить чего-то в благодарность. Когда мы добрались до дома того торговца, который сгорел бы следующим не вмешайся я (стена, обращенная к пепелищу на месте соседнего дома, была слегка обгорелой), наши осмотрительно захваченные объемные седельные сумки были на половину забиты всяческим барахлом. Отказаться от искренних подарков было бы просто не вежливо.

Оставив лошадей снаружи, мы вошли в лавку, занимавшую по моим прикидкам, весь первый этаж этого двухэтажного почти особнячка. Где-то в глубине помещений звякнул колокольчик. Внутри дома было прохладнее и пахло пирожными и выделанной кожей. Буквально через секунду к дверям с лестницы на второй этаж выбежала меленькая девочка лет восьми или десяти и с любопытством уставилась на меня. Я, не удержавшись, состроила рожицу с высунутым языком и сведенными к носу глазами. Девочка захихикала, и я искренне улыбнулась в ответ — всегда любила детей, а они, как не странно, любили меня.

— Вижу, вы уже познакомились с моей младшей дочерью? — слева раздался глубокий басок. Я обернулась. Хозяин лавки производил впечатление: высокий, с широкими и мощными плечами и приметным животиком уже не могущим спрятаться за широкой рубашкой. В темно-русых вьющихся волосах затерялись нитки седины, как и в окладистой бороде в форме лопаты. Вокруг мутно-зеленых цепких глаз залегли морщинки — этот человек явно знает цену хорошей шутке. В правом ухе болталось колечко-серьга. Но самым главным было то, что он не вписывался в интерьер аккуратной лавки и конторки, за которую он только что сел. Гораздо уместнее, на мой взгляд, он смотрелся бы в кузне с молотом и возле наковальни, в рядах солдат идущих на великую битву в должности сотника или десятника, или, на худой конец, предводителем банды наемников-бандитов, но ни как не скромного торговца. Встряхнув хвостом и отгоняя раздумья, я вежливо улыбнулась.

— Да. Она у вас просто прелесть.

— Спасибо.

Наступило непродолжительное молчанье, во время которого отец девочки весьма выразительно посмотрел на лестницу, и разочарованно вздохнув малолетка, унеслась наверх, перепрыгивая через ступеньку. Наконец избавившись от лишних ушей, он покинул конторку и протянув мне руку, представился:

— Тапрон Дол, сотник кохрийской армии в отставке. — Рукопожатие было не сильным, всего лишь до легкого хруста моих костей (мысленно я уже простилась со всей кистью). В мыслях я поставила себе галочку около "военного". Что-то подсказывало, остальные две его предполагаемые мною профессии тоже поучат подтверждение.