ля, и Византийский император даже повелел изобразить эту картину

на фреске у себя во дворце. Удача окончательно отвернулась от Ан-

жуйца. Оскорбленные его высокомерием, франки Пелопоннеса потре-

бовали смены наместников Карла Анжуйского. А сицилийский флот, который Карл вручил герцогу Наксоса Марко Сануде, занимался от-

кровенным пиратством, мало озадачиваясь теми приказами, которые

поступали от короля.

А на Западе решалась судьба Апостольского престола. Выборы хотя

и длились довольно долго, однако закончились оптимистично для Ан-

жуйца: 23 марта 1281 г. на Апостольский престол был возведен фран-

цуз и сторонник Карла Мартин IV (1281—1285)1.

Для него интересы Французской короны и лично Карла Анжуйско-

го были всегда на первом месте. Папа не любил германцев и совершен-

но искренне считал, что никакой унии с греками не нужно. Он вскоре

прекратил все сношения с Византийским императором, ссылаясь на

то, что Михаил VIII Палеолог не выполнил ни одного своего обяза-

тельства. Палеолог срочно направил посольство в Рим, но оно было

встречено крайне холодно. 3 июля 1281 г. Карл Анжуйский, Француз-

ский король Филипп III, к которому перешли права на корону Латин-

ского императора, встретились с представителями Венецианской ре-

спублики и с благословения нового апостолика подписали соглашение

с характерным названием: «О возрождении Римской империи, узур-

пированной Палеологами». Вскоре к ним присоединились пизанцы, 1 Рансимен С. Сицилийская вечерня. История Средиземноморья в XIII веке.

С. 228, 229.

155

И С Т О Р И Я В И З А Н Т И Й С К И Х И М П Е Р А Т О Р О В

латиняне Пелопоннеса; и лишь генуэзцы отказались воевать со своими

союзниками-греками.

Чтобы придать походу больший размах и сакральные черты, Мар-

тин IV 18 ноября 1281 г. предал Михаила VIII Палеолога анафеме, обязав до 1 мая 1282 г. передать Византийскую империю во власть

Римского епископа. В противном случае Палеологу было объявлено, что его предадут вечной анафеме 1. Единственно, что оставалось ждать

в тревоге Византийскому императору, так это летнего наступление

1282 г. армады Карла Анжуйского.

Этот резкий шаг, совершенно не вынужденный прежними отно-

шениями между Римом и Константинополем, поверг в прах полити-

ку предыдущих десятилетий. Безусловно, теперь ни о какой унии не

могло быть и речи: Михаил VIII Палеолог чувствовал себя преданным

Римским епископом и оскорбленным. Как рассказывают, когда к нему

явился из Рима его посол Никейский епископ Феофан с известием об

анафематствовании василевса папой, Палеолог в сердцах вскричал:

«Хороши плоды их любви! Из-за них я вооружил против себя своих

ближних, а они не только не оказали мне ни малейшей благодарности, но еще и отлучили меня!»

Царь хотел тут же публично порвать договор с Римом, но одумал-

ся — ведь в этом случае он своими руками расписывался в ошибоч-

ности политики предыдущих лет. Кроме того, в таком случае патриарх

Иоанн Векк должен был оставить престол, а Иосиф вновь его занять.

Понятно, что такие перипетии не могли пройти бесследно для царя.

Поэтому император ограничился тем, что запретил поминать имя

папы на Литургии2. Но для всех это означало одно — конец униальным

спорам и… почти неизбежное падение Константинополя. Византия

оставалась беззащитной перед армадой латинян, возглавляемых Кар-

лом Анжуйским.

Однако здесь, наконец, сказались плоды стратегии Михаила VIII Палеолога, которую он проводил в течение почти двух десятков лет.

Стало ясно, от какой страшной опасности отводил Римское государ-

ство Михаил VIII Палеолог, пожертвовав своим именем и памятью

ради отчизны. Если бы не его умелые дипломатические комбинации