уходить, но тут младший вольтижер крикнул:

– Погоди, Анжело! Раскачайся-ка хорошенько. Хочу еще раз попробовать.

– На новом месте? Как знаешь, парень. Шея твоя, – отозвался ловитор.

Когда Марио прыгнул, Томми уже знал, что тот хочет испробовать. Легендарное, практически невозможное тройное сальто в воздухе. Сделав два переворота, парень пошел на третий, но слишком поздно. Перевернувшись в воздухе, он

сгруппировался, упал в сетку, пару раз спружинил и издал горький смешок. Затем

кувыркнулся с края сетки. Издалека Томми принял его за взрослого, но теперь

видно было, что между ними всего несколько лет разницы.

– На что пялимся, приятель?

– А что, закон запрещает? – отозвался Томми. – Просто считаю, что вы хороши. У

наших последних акробатов и посмотреть не на что было.

– О да, я был крут. Особенно минуту назад.

– Просто не повезло, – Томми неожиданно застеснялся. – У вас почти получилось.

Когда-нибудь точно получится.

– Всенепременно. Когда-нибудь. За тысячу попыток получилось дважды.

Наверное, на второй тысяче получится раза четыре. Ты вообще кто? Явно не

городской. Из цирка?

– Я Томми Зейн. Младший.

– А, парнишка Тома Зейна? Познакомился с твоим отцом прошлым вечером, –

гимнаст пожал ему руку. – Тоже будешь дрессировщиком?

– Нет, мистер Сантелли.

Парень хохотнул.

– Ладно тебе, я же не старик. Мистер Сантелли – это мой дед. Вон там.

– Я слышал, как он называл тебя Марио.

– Сценическое имя. В семье всегда был Марио. Вон тот – Папаша Тони, мой дед.

Ловитор, Анжело, мой дядя – брат матери. Он тоже Сантелли. А меня зовут Мэтт

Гарднер… Мэттью-младший. Отец ловил маму, когда она выступала. Он умер, я

тогда был маленьким. А ты выступаешь?

– Езжу на парадах, помогаю Ма Лейти с костюмами. Иногда выхожу на замену в

воздушном балете, если кто-нибудь из девочек берет выходной. В парике, – и тут

Томми набрался храбрости. – Но на самом деле я хочу быть воздушным

гимнастом.

Он ожидал, что Марио засмеется или обронит что-нибудь свысока, как

большинство взрослых. Но признаться внезапно показалось очень важным. А

ответ он примет любой – от настоящего-то акробата.

Но Марио только вздернул одну из своих дьявольских бровей.

– Правда? Ты долго в воздушном балете?

– Лет с девяти. Как все дети.

– Знаю, сестра выступала. Получается?

– А чему там получаться? – в запальчивости воскликнул Томми. – Даже у Ма

Лейти получилось бы, если б нашелся трос, который ее выдержит.

Марио начал было смеяться, затем умолк. Пристально посмотрел на Томми, сведя брови почти в одну линию, затем оглянулся на пустой аппарат. Папаша

Тони и Анжело уже ушли.

– А знаешь что… Хочешь слазить?

– Наверх? На аппарат?

– Трусишь?

– Нет, – быстро открестился Томми. – Просто когда я в последний раз лазил на

высоту, меня оттуда сняли. И задали трепку.

– Ну, обещаю, что трепку тебе никто не задаст. Вперед.

И вот Томми в первый раз полез по узкой качающейся лестнице. И даже в этот

первый раз он лез, как все акробаты: держась только за боковую стропу, оставив

тело снаружи, опираясь на перекладины лишь пальцами ног. Он никогда не

делал подобного прежде, но получалось это у него так же естественно, как

дышать. Мостик закачался – Марио ступил позади.

– Вижу, высоты ты не боишься. Твой отец высокого роста?

– Где-то пять и семь. Но я не уверен.

– А мать?

– Примерно с меня. А что?

– А то, что, если ты собираешься вымахать до шести футов, можешь даже не

начинать. Я считаюсь слишком рослым для вольтижера, а во мне всего-то пять и

восемь. Хотя вряд ли ты будешь таким высоким. Сколько тебе? Лет десять?

– В мае было четырнадцать, – холодно ответил Томми.

– Значит, для своего возраста маленький. Нет, я не пытаюсь тебя оскорбить, наоборот, это хорошо. Значит, уже можно начинать. Главное, чтобы хватало

роста дотянуться до трапеции с мостика. Вот, – Марио снял трапецию с крючка. –