Ее день прошел уже почти по привычному расписанию. С утра она вместе с Канквером кормила собак. И как ни странно, Алекс получила от этого удовольствие, хотя еще вздрагивала при виде некоторых из них. Но с Шаксом она провела время с большей охотой, при этом получив свою долю ласк от животного, которое было радо ее появлению.

За весь день это был единственный раз, когда она видела Канквера. После обеда Алекс устроилась в беседке с книгой и не заметила, как пролетело время. Странным было то, что, кроме прислуги, к ней больше никто не подошел. Ни один из них. Она успокоила себя тем, что увидит их всех за ужином, но чрезмерное одиночество, в котором ее оставили, настораживало. К ее удивлению, единственным, кто присоединился к ней за ужином, был Хангер, и ели они в гнетущей обстановке.

Как ни странно, из мужчин сейчас больше всего ее настораживал он. Что-то было в нем такое. На лице постоянно сверкала радостная улыбка, в движениях скользила непринужденность, но глаза искрились каким-то странным светом, и этот свет заставлял ее нервничать, словно она находилась в клетке с безумным зверем. Это был свет некого сумасшествия. Вокруг него так и царила эта аура. Казалось, он вот-вот сорвется. И неизвестно было, что его все еще сдерживало от этого.

Быстро покончив с десертом, Алекс покинула столовую. Ее спальня теперь казалась ей такой пустой без Девила. Она металась по ней, не находя себе места, а когда наконец уговорила себя лечь спать, то пролежала, уставившись в потолок. Девил заполнил все ее мысли. Она уже не думала о страхе, о своей жизни и о спасении. Сейчас в ее голове крутились другие вопросы: 'Где он?' 'Почему до сих пор не вернулся?', 'Жив ли он?'. Но, кроме этих мучающих вопросов, ее мысли превращались в другую материю. Молитву. Она просто молилась. Молилась за убийцу, мафиози и ее хозяина. Молилась за мужчину, которого должна была ненавидеть всем сердцем, а он сумел превратить ее ненависть в кое-что другое. В такое сильное всепоглощающее чувство, в котором она до сих пор боялась признаться себе.

Но был ли у нее другой выбор, кроме как признать эту пугающую реальность? Конечно, не было. Сейчас она еще больше чувствовала себя пленницей, чем раньше. Раньше удерживали только ее тело, сейчас она отдала душу Дьяволу, и он знал об этом. Он знал. Без всяких слов и признаний, без душераздирающих речей. Он знал. Он был уверен, что так будет. Он ни капли не сомневался в этом. Так был ли у нее выбор?

Она вертелась в постели, пытаясь заснуть, но пустующее рядом место заставляло сердце замирать от страха. Совсем другого страха, чем тот, что она испытала, впервые оказавшись на этой кровати. И осознание этого вызывало дрожь в ее теле. Как будто количество эмоций превысило лимит, который она могла выдержать.

Так Алекс и заснула, съедаемая тревожными мыслями, перекатившей на сторону Девила, желая ощутить его тепло, но чувствуя лишь шелковистость простыни.

Новое утро, и снова пробуждение в пустой постели. Сердце сжалось в тиски, а тревога накрывала все сильнее. Она поспешила скорее одеться и встретиться с Канквером, надеясь хоть у него узнать что-то.

Какое же она испытала удивление, когда никого не застала возле клеток собак. Точнее сказать, уже никого. Собаки были поглощены едой, а на заднем фоне маячили два рабочих, которые следили за чистотой, и ни следа Канквера. Алек подошла к клетке Шакса, и он радостно подбежал к ней.

– Я вижу, тебя уже покормили, малыш, - проговорила она, лаская его за ухом. Пес нежно терся об ее ладонь.

Девушка слабо улыбнулась ему, а сама все больше стала волноваться. Шакс, чувствуя это, успокаивающе облизывал ее ладонь.

– Как жаль, что ты не можешь мне ответить?
– тоскливо произнесла она.
– Что же происходит? И где они? Где Девил?

Алекс покачала головой, понимая, как глупо себя ведет. Еще пару раз девушка погладила пса, а после направилась к беседке. Как только она села в мягкое кресло, к ней подошла служанка, предлагая завтрак, но Алекс отказалась. Она не могла сейчас нормально есть. Да что там есть. Ей становилось все труднее дышать без него. Она не могла даже просто закрыть глаза. Ее сознание рисовало ужасные сцены, такие же, как еще совсем недавно она видела вживую. Только теперь Девил был не палачом, а жертвой. И не было никого рядом, чтобы успокоить ее.

Так проплыли несколько дней. Алекс казалось, что от вечной тревоги она начинает сходить с ума. Она сжала виски, подавляя безумное желание закричать. У нее была передозировка. Передозировка чувствами. Последнее время они накатывали на нее волнами, переворачивая ее восприятие мира, сводя с ума. И единственным способом сохранить рассудок принять их. Лишь честность перед самой собой была связующей нитью с реальностью.

Возможно, она все же обманывала себя и давно уже сошла с ума. Как еще можно было объяснить эти чувства? Только сумасшествием. И от этого не было лекарства. Она обезумела в своей зависимости от него и все больше сходила с ума, не видя его и не слыша. Она металась по дому, запертая в этой золотой клетке. Она доводила своими расспросами прислугу, но те ничего не знали. Она рыдала ночью в подушку, которую, наверное, протерла до дыр, желая втянуть его запах. Дом вымер без них. И она находилась в полном моральном опустошении.

Алекс уже давно признала свою капитуляцию. Это было неизбежно. Она полюбила этого мужчину. Даже нет, это было больше, чем любовь. Это было наваждение. Он стал ее наркотиком. Он приучил к своим прикосновениям, к своему голосу, к ласке рук и к своей жестокости. Он не прятался за маской, а предстал перед ней в полном обличии. В обличии предводителя мафии. В его руках были сосредоточены сотни жизней, и казалось, что он правит миром. И сейчас это ее ни капли не волновало. Сцены убийства из ужасных и терзаемых превратились в забытые. Кто-то, возможно, спросил бы: 'Что, вот так легко?'. Нет, это было нелегко. На пути к этому она прошла все муки ада и до сих пор проходила их.

Но здесь, изолированная от мира, находясь постоянно в его руках, она предпочла этот путь, чем самоуничтожение. А разве могло быть по-другому? Да, она могла жить в постоянном страхе. Она могла бороться с ним и быть изнасилованной. Он мог отдать ее своим мужчинам, скормить животным или же испытать на ее теле все те 'игрушки', что находились в их комнатах. Но он поступил по-другому. Сначала он заставил ее тело предать Алекс и дал ей истинное наслаждение. И он знал, что уже тогда прокрался в ее душу, став ее первым мужчиной. Особенным. А когда тело полностью пало и само стало стремиться к его ласкам, ее душа, как оказалось, тоже сдала позиции.