Утёр проследил за его взглядом и увидел, что вызвало такой взрыв веселья у варвара. Он подобрал свою тунику и кое-как натянул её на себя.

– Мы вас всю ночь искали, – продолжал Фрейр. – Даже вернулись в пещеру… Пошли! У нас найдётся что поесть и выпить.

Даже не взглянув на Утера, который принялся облачаться в доспехи, чтобы сохранить последние остатки достоинства, Ллиэн подобрала с земли свою одежду и дёрнула Фрейра за рукав.

– Они из твоего разрушенного поселения? – спросила она, глядя на его спутников.

Их было около дюжины – мужчин, женщин и детей. Все, как и Фрейр, одетые в звериные шкуры, они своим телосложением напоминали медведей. Их густые белокурые волосы были заплетены в косички. У большинства из них были шрамы от недавних ран.

– Нет, они не из Скалистого Порога, – ответил Фрейр, – кроме Торна…

Он указал на нескладного подростка, державшего в руке стальную рогатину, который смущённо опустил голову, услышав, что речь идёт о нём.

– Не знаю, как он уцелел, – сказал Фрейр. – Оддон со своей семьёй нашли его в лесу… Остальные пришли из восточных поселений. Это всё, что осталось от жителей Приграничных Земель!

– Может быть, есть и другие?..

Фрейр ожесточённо кивнул.

– Если есть, мы их найдём. И построим город, один-единственный, но сильнее прежних, ещё красивее, чем был Скалистый Порог. И когда они вернутся, мы будем готовы!

Большинство варваров не говорили на общем наречии Свободных народов, но при этих словах их глаза возбуждённо заблестели в свете факелов. Ллиэн плотнее запахнула меховой плащ и улыбнулась Фрейру.

– Мы идём? – спросила она. – Умираю от голода!

Они двинулись в путь и через некоторое время вышли к небольшому лагерю, состоявшему из шалашей, похожих на те, в которых жили эльфы в Гврагедд Аннвх, – всем, кроме размеров. Ни изгороди, ни ворот, ни сторожевого поста. Простые убежища из веток и листьев. Даже не деревня.

Поужинали все вместе, собравшись вокруг костра, на котором жарили оленя, – безмятежные и уверенные в своей силе, словно стая волков. Утёр искоса наблюдал за Фрейром. С тех пор как он нашёл своих соплеменников, это был уже совсем другой человек – словно он вновь почувствовал бремя ответственности за них.

Фрейр перехватил его взгляд, и рыцарь пришёл в замешательство.

– Ты даже не поставил часовых? – задал он первый пришедший на ум вопрос.

– А что защищать? – вопросом ответил Фрейр. – Ты видишь здесь что-то такое, что нуждается в охране?

– По крайней мере, ваши жизни…

Фрейр серьёзно взглянул на него и ответил:

– Когда у человека остаётся только жизнь, не нужно попусту трястись над ней из страха её потерять.

Потом снова улыбнулся и обрушил на плечо Утера мощный удар, как умел только он.

– Не бойся! Этой ночью мои люди будут охранять ваш сон!

И слегка подмигнул, кивнув в сторону Ллиэн.

Вокруг костра раздался дрркный громовой смех. Утёр засмеялся вместе со всеми, но один лишь взгляд, брошенный на Ллиэн, с новой силой пробудил в нём желание.

– Завтра, – продолжал Фрейр, – мы найдём лошадей, когда они придут на водопой. И поедем обратно в Лот.

Ллиэн поднялась, обошла костёр и, опустившись на колени перед варваром, взяла его огромную грубую руку в свою.

– Нет, Фрейр. Ты останешься.

Она с нежностью улыбнулась ему и заговорила с ним на отрывистом наречии варваров Севера. Вскоре остальные разговоры стихли, и все начали прислушиваться к её голосу. Были слышны лишь ночные шорохи и потрескивание костра.

Ллиэн говорила долго. Когда она поднялась, в глазах Фрейра стояли слёзы.

Наконец она протянула руку Утеру и спросила:

– Ты идёшь?

К вечеру второго дня город, охваченный пожарами, стал похож на извергающийся вулкан. Всё пошло скверно с самого начала.

Семья из десяти гномов – отец, мать, их дети и слуги – обычные торговцы, прибывшие в Лот продавать стальные бруски, выкованные в горных кузницах, подверглись нападению монаха с выбритым черепом и толпы фанатиков. Мужчины и женщины, вооружённые чем попало, с безумными глазами и помутнённым рассудком, размахивая факелами и сбивая с ног случайных прохожих, неслись по улицам, вопя, что демоны-гномы погубили ангелов-эльфов, что Бог это увидел и призвал к отмщению.

Никто из убитых гномов не был воином – но они прибыли из Красной Горы, были приземисты и крепки, словно корни деревьев, и неуклюжи, как медведи, и этого было достаточно.

Прежде чем они успели понять, что происходит, какая-то городская кумушка вонзила вилы в их младенца, которому было от силы лет тридцать, и это стало началом ужасающего побоища. Мать ребёнка задушила её собственными могучими руками, прежде чем рухнуть под ударами толпы. Тогда остальные члены семьи наконец вышли из оцепенения (гномы иногда туго соображают) и вооружились теми самыми стальными брусками, которые приехали продавать. Когда схватка закончилась, стены домов, выходившие на узкую улочку, были забрызганы кровью, а на мостовой в кровавых лужах вперемешку лежали тела людей и гномов.