И самым первостепенным из них был вопрос выживания.

Игры закончились. У местных жителей были иные мораль и нравы. В Альтиндоре я еще мог в отдельных случаях надеяться на гуманность Проклятых, вышедших из цивилизованного мира. А в Варголезе издавна царили суровые принципы преимущества сильного над слабым, богатого над бедным, знатного над простолюдином. Человеческая жизнь здесь ценилась не больше, чем кружка сфанта, а убийство, хоть и являлось тяжким преступлением, каравшимся смертью, но не было чем-то из ряда вон выходящим.

Убей или умри… Еще в Альтиндоре я пытался уйти от столь тяжелого выбора. Теперь же его у меня попросту не было.

Впрочем, пока что Бог миловал, и мне не пришлось лишить кого-то жизни, чтобы выжить самому. С первых дней пребывания в чужом мире я выработал целую систему поведения. Во главу угла я поставил осторожность, имевшую ряд подпунктов: продумывать свои действия на пару шагов вперед, избегать конфликтов, не привлекать к себе внимания и так далее. И до поры до времени мне это удавалось. Но…

Мое пребывание в этом мире затягивалось на неопределенный срок. Прожив в Сандоре чуть больше двух месяцев, я не продвинулся в своих поисках ни на шаг. Я знал, что где-то под моими ногами есть подземелье, в которое мне необходимо попасть. Попутно я собирал сведения о Центальских воротах и возможности их «открытия». К сожалению, о создателях портала — пимперианцах — в Варголезе вообще мало что знали. Письменность древних еще не была расшифрована. А содержащие ее образцы золотые таблички большей частью уничтожены. Кое-что, впрочем, сохранилось, но либо находилось во владении Коллекционеров древностей, либо хранилось в Прайе, принадлежащей Братству Кувена, доступ в которую посторонним был заказан.

С момента окончания войны Мастеров кувены — борцы с любым проявлением магии и колдовства, этакая инквизиция — обладали реальной силой и властью. Они объявили вне закона не только цанхи и им подобных, но и Коллекционеров, которым отныне приходилось скрывать свое увлечение, чтобы не оказаться на эшафоте. Поэтому мне до сих пор не удалось встретиться ни с одним из них, не говоря уже о том, чтобы вывести нужного человека на откровенный разговор. Кроме того кувены фанатично уничтожали все, что касалось канувшего в Лету Пимпериана. То есть, мои шансы докопаться до истины были призрачно малы.

Тем не менее, я не терял надежды добраться до пимперианских текстов, которые я рассчитывал перевести с помощью Анализатора. Но не факт, что содержащиеся в них сведения будут касаться интересующей меня темы.

Занимаясь поисками, я не забывал и о хлебе насущном. На первое время мне хватило денег, найденных мною в подземелье у погибшего под завалом человека. Когда они закончились, мне пришлось сдать имевшуюся у меня альтиндорскую наличность. К сожалению, эта валюта не котировалась в Варголезе, поэтому найрованское золото и серебро ушло ювелиру как обычный лом. Вырученных денег хватило на некоторое время, после чего я задумался о заработке.

Заработать в Сандоре сумму денег, достаточную для того, чтобы не потерять уважение к самому себе, было проблематично. Гильдии ремесленников брали не каждого. Чаще всего в мастерских работали дети их владельцев, дальние родственники, в крайнем случае, хорошие знакомые. Людей со стороны в них принимали неохотно и исключительно при наличии определенных навыков, каковых у меня, простого охотника, не было. На кусок хлеба и место в ночлежке я мог бы заработать, убирая городские улицы или очищая выгребные ямы. Но это означало бы понижение в статусе и все сопутствующие ему проблемы. Нет, это не для меня. Гораздо проще было выжить в провинции, но я не хотел покидать Сандору: только здесь я мог получить ответы на интересующие меня вопросы.

Так и не определившись с заработком, я снова направился к ювелиру, чтобы сдать ему перстень, найденный в подземелье. Я надеялся, что вырученные за него деньги отсрочат неизбежный финансовый крах…

Так и не дождавшись ответа на поставленный вопрос, сидевший рядом со мной человек спросил снова:

— Как вы себя чувствуете?

Хреново, если честно. Такое впечатление, будто по мне проехались катком. Болело все тело, особенно внутренности, перед глазами стояла пелена, так что я смутно видел говорившего со мной человека, да и слышал его так, словно он сидел в глубоком колодце и говорил сквозь прижатый ко рту платок.

— Арсиги… — услышал я его голос. И тут же к моим губам приблизилась чашка, похожая на пиалку. — Выпейте, вам станет легче.

Мне очень хотелось, чтобы меня оставили в покое, но жажда была еще сильнее. Я сделал глоток — рот связало так, будто я надкусил неспелый плод хурмы.

— Пейте, пейте, — подбодрил меня незнакомец. — Этот состав пойдет вам на пользу.

Надеюсь…

Я допил до дна.

Собеседник не обманул: на самом деле стало лучше. Гораздо лучше! Сначала исчез противный писк в ушах, потом развеялась пелена перед глазами. И боль, терзавшая мое тело, стала постепенно затихать. Я расслабился, только сейчас заметив, насколько был прежде напряжен.