мои спали,

Но вот я услышал тебя,

И мне открылось, кто я; я проснулся,

И тысячи новых певцов, и тысячи

песен - возвышенней, чище,

печальнее песен твоих,

И тысячи откликов звонких

возникли, чтоб жить со мной,

Жить и не умереть никогда.

О ты, певец одинокий, ты пел о себе

– предвещая меня,

И я, одинокий твой слушатель, я,

твой продолжатель,

вовеки не смолкну,

Вовеки не вырвусь, и это вовеки, и

стоны любви в душе

не стихнут вовеки,

Вовеки не стану ребенком,

спокойным, таким же, каким был

когда-то в ночи,

У моря, под желтой отяжелевшей

луной,

Где все зародилось - и пламя, и

сладостный ад,

И жажда моя, и мой жребий.

О, дай путеводную нить! (Она где-то

здесь, во мраке.}

О, если вкусил я так много, дай мне

вкусить еще!

Одно только слово (я должен его

добиться),

Последнее слово - и самое главное,

Великое, мудрое, - что же?
– я жду.

Иль вы мне шепнули его, иль

шепчете, волны, издревле.

Из ваших ли влажных песков иль из

пены текучей оно?

Что ж отвечаешь ты, море?

Не замедляя свой бег, не спеша,

Ты шепчешь в глубокой ночи, ты

сетуешь перед рассветом,

Ты нежно и тихо лепечешь мне:

"Смерть".

Смерть и еще раз смерть, да, смерть,

смерть, смерть.

Ты песни поешь, не схожие с

песнями птицы, не схожие с теми,

что пело мне детское сердце,

Доверчиво ластясь ко мне, шелестя у

ног моих пеной,

Затем поднимаясь к ушам и мягко

всего захлестнув, -

Смерть, смерть, смерть, смерть,

смерть.

И этого я не забуду.

Но песню, которую темный мой

демон, мой брат,

Мне пел в ту лунную ночь на седом

побережье Поманока,

Я сплел с моею собственной песней,

С миллионами песен ответных,

проснувшихся в этот час,

А в них - слово неба, и ветра,

И самой сладостной песни,

То сильное мягкое слово, которое,

ластясь к моим ногам

Или качаясь, подобно старухе в

прекрасных одеждах,

склонившейся над колыбелью,

Шептало мне грозное море.

КОГДА ЖИЗНЬ МОЯ УБЫВАЛА

ВМЕСТЕ С ОКЕАНСКИМ ОТЛИВОМ

<>

1

<>

Когда жизнь моя убывала вместе с

океанским отливом,

Когда я бродил по знакомым

берегам,

Когда проходил там, где рябь прибоя

всегда омывает тебя,

Поманок,

Где волны взбегают с хрипом и

свистом,

Где неистовая старуха вечно

оплакивает своих погибших детей,

В этот день, это было поздней

осенью, я пристально смотрел на

юг,

И электричество души сбивало с

меня поэтическую спесь -

Я был охвачен чувством, что эта

кромка отлива,

Ободок, осадок, воплощает дух

моря и суши всей планеты.

Мой зачарованный взгляд обращался

на север, опускался, чтобы

разглядеть эту узкую полоску,

Солому, щепки, сорняки и

водоросли,

Пену, осколки блестящих камешков,

листья морской травы,

оставленные отливом отбросы,

Я проходил милю за милей, и

разбивающиеся волны ревели

рядом со мной.

И когда я снова и снова искал

подобия,

Ты, Поманок, остров, похожий на

рыбу, преподнес мне все это,

Пока я бродил по знакомым берегам,

Пока с наэлектризованной душой

искал образы.

<>

2

<>

Когда я брожу по незнакомым

берегам,

Когда слушаю панихиду, голоса

погибших мужчин и женщин,

Когда вдыхаю порывы неуловимых

бризов,

Когда океан подкатывается ко мне

все ближе и ближе с такою

таинственностью,

Тогда для бесконечности я тоже

значу не больше,

Чем горсть песчинок, чем опавшие

листья,

Сбившиеся в кучу и завалившие меня,