– Я подожду с согласием либо отрицанием до тех пор, пока не услышу всего, - отвечаю коротко.

– Мне нет нужды просить большего, если ты согласен на главное, - пожимает точеными плечами жена.
– Остальное - семейные дела, которые мы успеем решить как обычно.

– Да, действительно, - с равнодушным видом отвечаю я, ставя чашку.
– Поступайте как вам будет угодно, родичи... и, утолив свою месть, - тут я наконец позволяю себе усмехнуться, - помните, кто ваш Старший.

– Тот, кто обязан эту месть исполнить, - кивает Кинти.
– Решение за нами обоими, а деяние в твоих руках.

– Увы, - качаю головой. Сейчас их обоих ждет сюрприз.
– Никто и ничто не сможет заставить меня убить того, кто недостижим. Как это обидно, не правда ли?

– Если это ирония, - колко отвечает Кинти, - то она недоступна для моего бедного ума. Что ты имеешь в виду?

– Что сложно казнить утекшую сквозь пальцы воду.
– И радость от того, что Эрик спасся, смешивается с горечью того, что я его лишился.
– Предвосхищая твой праведный гнев - я не помогал ему бежать.

– Бежать?!
– Лерой пытается резко приподняться, но Кинти останавливает и его движение, и возмущенный возглас мановением руки.

– Хочешь сказать, что твой драгоценный барраярский убийца спокойно скрылся?
– медленно и напряженно переспрашивает бледная от гнева жена.
– А ты сидишь и беспечно пьешь чай вместо того, чтобы послать охрану по его следам? Как ты это допустил?

– Увы, он выстрелил в меня из парализатора, - усмехаюсь, глядя ей в глаза.
– Когда я пришел в себя, то потребовал у Дерреса разыскать его немедля.

– И это было...
– в голосе Кинти лед переплавляется в замороженную сталь.

– У меня нет привычки замечать время с точностью до минуты, - демонстративно пожимаю плечами.
– Около полусуток тому назад; поиск пока не дал результатов. Впрочем, ты можешь удостовериться в правдивости моих слов лично - осмотри дом, ведь он и твой тоже.

"Пока что" я добавляю одними губами.

Но Кинти слышит. А может, читает по губам.

– Если ты хочешь со мною расстаться, - заявляет она с великолепным презрением, - тебе не стоит заявлять об этом с небрежностью, словно ты просишь передать чашечку чая. Нас связывает генетический контракт, не разрываемый мановением руки по пустой прихоти.

– Я подумываю о разводе, - киваю я. Ничто не доставило бы мне большего удовольствия, чем никогда более не видеть ни ее, ни наследника, но так дела семьи, увы, не решаются.

Кинти качает головой.
– Даже так? Тогда помни одно. Я не держусь за этот брак превыше богатств земных, но требую от тебя, чтобы ты даже не заговаривал о разводе, пока не будет закрыто дело, которое ты сам перед Небесными и начал. Если теперь мы признаемся Высокому суду, что барраярец бежал, ты не способен исполнить должное, а наши с тобой отношения разорваны, заплатит за это твой клан.

– Включая всех его членов, - парирую я, хотя понимаю, что сейчас Кинти права. И моего самоконтроля, к счастью, хватит на то, чтобы не устраивать себе большие неприятности из желания создать кому-то малые.

Кинти поднимает бровь.
– Я надеюсь, что пройдет время и твои эмоции улягутся. А сейчас я предлагаю договориться о должном. Чего ты желаешь? Мы не враги тебе, - вздохнув, - хоть ты и не намерен этого слышать. Я уступлю тебе, если и ты сделаешь то же.

О да, она уступит. Еще вчера я был бы счастлив этому предложению, сейчас лишь думаю, как далеко мы оба зайдем в этом торге.

– Я хочу, - сообщаю единственное на сей момент актуальное желание, - чтобы наказание свелось к изгнанию за пределы Цетаганды и поражению в правах. Что ты мне скажешь на это?

Ее лицо совершенно бесстрастно, неподвижно до полного сходства с мраморной статуей, но за белоснежным лбом без единой морщинки явно кипит напряженная работа мысли. Мог ли я представить, заключая контракт с этой женщиной и восхищаясь цепкостью и остротой ее ума, что однажды она поднимет против меня нашего собственного сына?

– Предлагаешь, чтобы преступник лишился того, что ценил дешевле пыли, а в остальном жил бы в довольстве?
– Кинти усмехается.
– Нет уж. Добавим еще одно условие: в пределах империи барраярец будет заслуживать немедленной смерти. Кстати, ты ведь не знаешь, где он сейчас?

– Откуда бы мне знать?
– вздергиваю брови в притворном удивлении, обмирая сердцем. Что, если у Эрика недостало решимости уехать далеко?

– Действительно, откуда?
– заламывает бровь супруга.
– Что ж, пусть его собственное везение решит, жить ему или умереть. Я благодарна тебе, муж, за то, что ты решил этот вопрос без промедления.