– Прятаться не будешь?

А смысл? Слуги уже точно знают, что я у себя не ночевал. Вряд ли они рыщут по саду, разыскивая меня, храпящего пьяным сном под каким-нибудь кустом. Улыбаюсь и отрицательно качаю головой, заслужив в ответ облегченное:

– Я боялся, что...
– Иллуми недоговаривает, когда его некстати, или слишком кстати, прерывает на полуфразе вошедший с подносом камердинер. Лишь после его ухода объясняет: - Боялся, что ты... пожалеешь, что ли. Или не пожалеешь, но решишь на этом закончить проявления своего, хм, любопытства.

– Я - нет, - отвечаю твердо, и он облегченно делает шаг ко мне, обнимает, трется носом о загривок. Как будто само прикосновение - небывалое удовольствие.
– А ты? Тебе скоро возвращаться в город. Ты уверен, что я в новом качестве вписываюсь в твою прежнюю жизнь? Жена, друзья, мальчики-девочки, или кто там у тебя...
– Я с настороженностью жду ответа, пока мои руки машинально сооружают что-то многоярусное на тосте.
– Похоже, я совратил тебя с пути истинного?

– Самонадеянный нахал, - смеется Иллуми, садится и делает первый глоток пахнущего специями кофе.
– В мою, - подчеркнув голосом местоимение, - жизнь ты вписался, остальное поправимо.

– А в жизнь твоей семьи?
– спрашиваю прямо.

Он медлит, постукивает пальцами по столу.

– Поймут они сразу, слепых у меня среди родни нет. Но, боюсь, у тебя неверное представление о ситуации. Кинти, мою жену, происшедшее может позабавить или удивить, но не более того. Вмешиваться она, безусловно, не станет. Моя подушка - это только мое дело; то же касается и увлечений Кинти.

– И ты даже не услышишь упрека, что тащишь в дом черт-те-что?

– Сам факт твоего наличия в семье ей бы и в голову не пришло оспаривать. Семейный долг - дело особое. А стали бы мы любовниками или нет - лишь наше с тобою дело.
– Внезапно фыркает от смеха.
– Я только что вспомнил о Бонэ. Провидец чертов.

– Стали любовниками...
– Я пробую слово на вкус и задумчиво прищелкиваю языком. Нечто сладкое, терпкое и из области фантастики.
– Надеюсь, это не отменяет остальных развлечений? Лисы, рапиры и вечерний чай?

– Массаж, пение и соревнования по скоростному разжиганию каминов, - подхватывает Иллуми в тон и смеется, а потом, отставив чашку, кладет ладонь поверх моей руки.
– Конечно, не отменяет.

***

Несколько дней пролетели быстро, и, наконец, доктор Эрни согласился снизить строгость моего заключения - то есть ограничиться ежесуточной физиотерапией в городском доме. Сборы не заняли много времени - мое имущество свободно уместилось бы в бумажном пакете для пончиков. Разве что пришлось сходить попрощаться с садом, усыпанным хвоей, семейством неуловимых лисиц и беседкой - крайней слева, у пруда.

Вот уже машина - обтянутая изнутри шелком и кожей коробочка, высокотехнологичное чудо - скользит над землей. Мы сидим бок о бок и говорим.

– ... Совсем с ума сошел, - продолжает Иллуми наш давний то ли спор, то ли поддразнивание.

– Воистину, - подтверждаю я, сам запоздало удивляясь воркующему тону своего голоса.
– Нормальный с тобой разве свяжется?

Иллуми улыбается.
– Ты бываешь таким забавным... не обижайся.

– Я?
– Делаю чопорное, надменно серьезное лицо.
– Да я само совершенство.

Иллуми подхватывает игру, и озадаченное выражение на его лице сменяется официальным.
– Разумеется, - важным тоном соглашается он.
– Поскольку ты являешься в некотором роде моим трофеем, постольку было бы странно обнаружить в тебе хоть один изъян.

– Ну, положим, если бы их не было вовсе, военным трофеем стал бы ты...
– Воздеваю поучительно указательный палец.

– Имевшие место небольшие дефекты, - он прикусывает губу, явно чтобы не расхохотаться, - были созданы специально для того, чтобы я мог их устранить к собственному удовольствию.

Тут уже не выдерживаю я, начинаю хихикать. От иронии ситуации, от блаженного состояния удовольствия или от того, что в эти дни впервые за невообразимо долгое время - отпустило. То ли чувство вины, то ли ненависть к себе самому. Ушло и растворилось.

– А ты ведь нервничаешь, - тихонько замечает Иллуми.

Мандражирую перед возвращением, да, точно.
– Ты здесь и ты в городе - два разных человека, - объясняю. Задумчиво тру переносицу двумя пальцами.
– Должно быть, побаиваюсь, что прежний Старший Эйри неожиданно вылезет из потайного шкафа.
– Можно просто прислониться к его плечу, даже не делая попытки обняться.

Он обнимает меня сам, притягивает к себе.
– Официальная маска у меня, конечно, есть, без этого никак, и вполне возможно, что тебе придется с ней сталкиваться, но нечасто. Потом, ты великолепно умеешь вытряхивать меня из этой скорлупы.

Пожимаю плечами.
– Если маска - часть церемониала, мне она не мешает. Но, боги, как же ты меня тогда ненавидел! Как будто я вызов самому твоему существованию. И одновременно держал мертвой хваткой, не отпуская ни на сантиметр. После такого наша идиллия выглядит подозрительно, - усмехнувшись.