Сухову снился приятный сон, и он недовольно сморщился и сощурился, когда его разбудил свет факела и тихий женский голос. Олег приподнялся на локтях, все еще пытаясь уловить обрывки таявшего сновидения, и глянул из-под руки на решетку. За нею стояла девушка или молодая женщина. Тёмный и глухой чехол монахини висел на ней безобразным мешком, пряча фигуру. У Олега сразу что-то заёкало внутри – неужто аутодафе?! На фиг, на фиг… Всё, больше он не станет покоряться арбалетам! Лучше выглядеть святым Себастьяном, чем Джордано Бруно. А уж тризну по себе он справит загодя, прихватит с собой стольких, скольких успеет… Но что за страхи, в самом деле?!

– Олег!.. – негромко позвала монахиня.

Э, нет, так на казнь не зовут… Господи, какой знакомый голос! Мерещится ему, что ли? Сухов упруго встал и широкими шагами приблизился к решетке. Невозможно…

– Алёна?! Ты?!

– Я, я! – ответила женщина, смеясь и плача. – Бедненький мой! Сейчас я тебя вызволю…

– Но… как? – вымолвил Сухов, всё ещё не способный прийти в себя.

– Меня патриарх направил, своею тайной посланницей… – проговорила Мелиссина, тягая хитрый засов. – Это моя вина, что Альберих поднял мятеж, – я сама его подзуживала, и вот…

С третьей попытки она открыла решётку. Олег не сдержал порыва – облапил жену и стал тискать.

– Солнышко моё лучистое… Господи, как же я рада, что ты жив!

– А уж как я рад… Какого… этого… он тебя послал? Ума последнего лишился?

– Патриарха беспокоила Марозия, хотя блуд у Святого престола его, по-моему, даже возбуждал… – проговорила Елена, переводя дыхание. – И решил Феофилакт, что нельзя Рим превращать в Вавилон! А я не нашла ничего лучше, как свергнуть Марозию руками её сына… Господи, когда прибежал Котян и сказал, что видел тебя, я чуть с ума не сошла! Если бы они тебя… казнили бы тебя, то я… Ах, я не знаю, что бы тогда делала!

– Котян здесь?! Здорово!

– Да, и ещё Тарвел, Органа и Куверт! Они булгары, но хорошие…

Тут за изгибами коридора заплясали огни факелов и донеслись голоса.

– Это гвардейцы! – ахнула женщина и схватила Олега за руку. – Бежим скорее! Я сюда по катакомбам прошла…

Они побежали.

В темноту, подальше от пятен красного света, и чудилось Сухову, что блики отбрасывает костер с лобного места… Неровными, осыпавшимися ступеньками чета спускалась все ниже и ниже, но дышалось как на вершине высокой горы – лёгким не хватало воздуха.

Послышался взрыв проклятий – солидарии обнаружили пустую камеру. Олег отнял у женщины факел и пошёл впереди.

– Тут тупик, – сказал он, поднимая факел повыше, – у стен – ямы с решетками…

– Нам во вторую с конца!

Олег взял Елену за руку и повел за собой.

– Откуда на тебе это ужасное платье?

– Мне его дала аббатиса монастыря Святой Цецилии – я там скрываюсь. А Котян с булгарами прячутся в Садах Саллюстия, там такие дебри… Осторожно, тут яма!

– Глубокая?

– Да как сказать… Лично я еле из неё выбралась. Тут раньше преступников держали.

– Ну-ка, посвети…

Олег спрыгнул в яму и помог спуститься Елене. По ногам дунуло сквозняком – лаз выходил под «нарами» – грубо обтесанным каменным блоком. Сухов полез первым, жена поспешала за ним. Ход вскоре сделался повыше, Олег встал на четвереньки. Подняться на ноги удалось только в древней выработке, где во времена Империи добывали туф.

– Осторожно! – сказала Елена. – Тут тоже ямы!

– Я вижу…

Сухов стороной обогнул провал глубиной в два его роста, перевалил через кучу породы и вышел сразу к четырем зияниям в неровной стене со следами, оставленными кайлом и бурами.

– Тут четыре дыры…

– Нам во вторую! Что слева… Нет-нет, справа!

Опустившись на четвереньки, они пролезли под нависшей твердью. Господи, подумал Олег, ни креплений, ничего… И «миллиард тыщ» пудов сверху.

– Подожди! – сказала Мелиссина. – Аббатиса говорила, что надо обрушить блоки за собой!

– Блоки? Где? А, вижу…

Отведя женщину под своды полукруглой штольни, Сухов вернулся к нагромождению тяжеленных глыб туфа – скверно обработанных кубов. Блоки качались в неустойчивом равновесии, подпертые бронзовым ломом. К лому была привязана веревка. Вытравив ее до конца, Олег натянул канат и дернул за него. Лом со звоном запрыгал по камням, а блоки пошатнулись и грохнулись, заваливая проход.

Стряхивая пыль и камешки с волос, Сухов вернулся к Елене. Когда он коснулся её плеча, женщина вздрогнула и крепко ухватилась за него обеими руками.