– Ага, – довольно буркнул он через некоторое время, – ну вот они, касатики. Иди сюда, полюбуйся. Узнаешь?

Леон подошел к его столу и встал справа от Антона, так, чтобы видеть голографический дисплей.

– Мать честная, – выдохнул он, – Сосновский.

– Хе-хе… смотри дальше. Бехтерев. Генерал Костенко, бывший начальник второго инженерного управления Роскосмоса. Светлана Борисовна Большакова – тоже та еще тетка, как ты помнишь. Знакомые все лица, не так ли?

– Погоди, погоди, – Леон облокотился об стол и повернулся к своему другу: – так ты – знал?!

– Не знал, – жестко ответил Мельник, не отводя глаз, – но догадывался. Но это, как ты понимаешь, вопрос не совсем моей компетенции, не так ли?

– Опять слухи?

– Догадки, Леон! Пока только догадки. В прошлом году я занимался одним очень странным делом на Луне – каким, сейчас не важно, – и попутно, когда ниточка вернула меня на Шарик, достаточно случайно столкнулся с фактом «левого» финансирования некоей ставропольской лаборатории. Происходило нечто удивительное – не бюджет разворовывался, а наоборот, в секретную государственную структуру кто-то вливал немаленькие средства со стороны. Если учесть тематику, которой эта лаборатория занимается, то станет еще интереснее. Не вдаваясь в подробности, скажу так: ребята ковыряются с проблемой управления кораблем на сверхвысоких скоростях. Гиперинерциальные компенсаторы с принципиально новыми возможностями – тема, как понимаешь, ой-ёй-ёй… И продвинулись они уже далеко. Причем, что интересно, на одни федеральные бабки им этого не сотворить.

– Так где же тут мошенничество? Или… погоди, я начинаю соображать. Кто-то всерьез готовится к буму негосударственной космонавтики?

– Вот именно, дорогой ты мой! Ты представляешь себе, какие тут могут быть деньги? Потому-то и ездят сюда всякие «мусью» с чековыми книжками. Понятно, что серьезные суммы они переводят через разные фонды-щмонды и банки развития. А вот подмаслить кого надо приезжают лично. И правильно, я на их месте поступал бы точно так же: для русского человека личный контакт лучше десятка контрактов. Вот тебе, кстати, и фоторобот. Ясно, что для шизанутых деток рожу он себе перекрасил – потому его и не опознали по пограничным архивам. Вот, смотри. Вполне благообразный старикашка.

Леон повернулся к дисплею и вздрогнул. На него смотрел Цезарь Карлович Трубников.

… К девяти часам вечера, исчерпав возможности своего служебного допуска, Леон убедился, что в Роскосмосе Цезарь Трубников не служил никогда. Оставались Штаты, Европа и Инодокитай. Если смотреть все фотоснимки, управится он не раньше утра. Леон потер лоб, сделал глоток кофе и еще раз всмотрелся в фоторобот, сооруженный в ФСБ. Девушка, очевидна, была профессионалом, – и профессионалы же работали с ней за компьютерами. То, что ей по каким-то причинам не удалось сделать снимок таинственного европейского эмиссара, не имело особого значения: получившийся на выходе портрет мало отличался от оригинала.

Цезарь Карлович не стал «перерисовывать» свое лицо, и действительно, оставалось загадкой, как он прошел мимо стандартного фотоконтроля на пограничном терминале, ведь любого из прибывающих в страну фотографируют практически незаметно. Это обстоятельство вновь пробудило в Леоне его старые непонятные страхи, и он, раскрыв уже было рот, чтобы рассказать Мельнику о встрече в римском отеле, резко осекся. Антон, кажется, не заподозрил ничего, да и как ему могло бы прийти в голову, что его друг и младший коллега знает на самом деле гораздо больше, чем говорит?

Леон четко ощущал, что и сам он, не столь уж скромный подполковник Мельник, скрывает от него многое. Что-то, конечно, по службе, а что-то – исходя из каких-то одному ему известных соображений. Иногда ему начинало казаться, что он бережет его от каких-то нежелательных потрясений…

– Цезарь же ты Карлович… – пробурчал Леон и вдруг, щелкнув пальцами, загнал поисковик в европейские кадровые файлы, повторил на всякий случай свои кода служебного допуска, способные открыть ему многие, недоступные простым смертным двери и дверцы, и набрал вектор поиска «Сезар, Сисар, Чезаре».

– О, боже… – зашептал он через несколько секунд.

На фотографии Чезаре Кастольди улыбался – широко и добродушно. В файле висел стандартный служебный стереоснимок на красном фоне, подчеркивающем голубизну его блестящих глаз: счастливый молодой парень в синем кителе. Сейчас ему было больше ста лет. Никакая медицина не заставит столетнего старца выглядеть на неполные шестьдесят.

Леон нервно повертелся в кресле. Еще при встрече ему вдруг остро показалось… нет, скорее даже, «ощутилось», что с загадочным ночным гостем что-то не так. Но – что?