Было бы логично организовывать бизнес-инкубаторы на базе или в качестве сопровождения уже зарекомендовавшей себя практики успешных предпринимателей в своих регионах для ее мультипликации и совершенствования. Например, «Школа фермеров» В. Горелова уже является фактическим бизнес-инкубатором. Почему бы не использовать его опыт для создания новых бизнесов или не поддержать его начинание ресурсами и кадрами, чтобы усилить социальный и экономический эффект начатой работы?

Еще один вариант укрепления профессиональной базы бизнес-инкубаторов — сотрудничество с «профильными» вузами. Здесь тоже пока не все гладко, поскольку далеко не каждый вуз, имеющий специализацию «Менеджмент», способен предоставить сильные кадры, способные помочь другим создать новый бизнес. Качество подготовки курсов и преподавательского состава ряда региональных вузов вызывает нарекания как раз в части увязки преподаваемых дисциплин и используемых для этого методов с практическими задачами менеджмента в компаниях. [76] Поэтому к сотрудничеству с вузами вновь создаваемым бизнес-инкубаторам следует подходить внимательно. В то же время бывают случаи, когда сами вузы инициируют создание бизнес-инкубаторов.

В первоначальном варианте этой главы в качестве положительного примера сотрудничества вуза, бизнес-инкубатора и власти был предусмотрен пример Центра социального предпринимательства (ЦСП) в Новосибирской области, о котором уже говорилось в главе 4. Здесь по инициативе группы энтузиастов — преподавателей менеджмента НГТУ на основе разработанного курса по управлению социальными проектами был организован бизнес-инкубатор. Важными отличительными чертами этого проекта были, во-первых, серьезная предварительная теоретическая и практическая подготовка, основанная на сотрудничестве сразу с тремя ведущими европейскими университетами — Университетом Мюнцера (Германия), Университетом Болоньи (Италия) и Лондонской школой экономики. Во-вторых, к учебе по конкурсу привлекались наиболее мотивированные студенты — имеющие жизнеспособные идеи социальных проектов и готовые пройти платное обучение. В-третьих, сотрудники ЦСП не бросали учеников по окончании обучения, сопровождая их первые шаги в бизнесе, чтобы обеспечить надежный результат, для чего служил бизнес-инкубатор. Это начинание было вскоре поддержано администрацией области и в определенный момент выглядело весьма успешным. Заметим, что бизнес-инкубатор был создан за несколько лет до вступления в силу упомянутого выше закона о поддержке МСП, т. е. являлся инициативой «снизу». Однако наши недавние контакты с коллегами из ЦСП НГТУ, к сожалению, не подтвердили успешности этого начинания. Почему? Коллеги были скупы на объяснения, по-видимому, не желая выносить сор из избы, но кое-что, думаем, нам удалось понять, причем в этом нет никакой тайны. Главная проблема, которая отмечается всеми предпринимателями из разных регионов, а не только специалистов ЦСП, — необходимость доступа к льготным кредитам на старте бизнеса.

Областные власти могут в лучшем случае один раз дать грант на разработку методической базы или обучение, но не обеспечивают системной поддержки предприятиям — будь то льготные кредиты или другие формы регулярной поддержки. Чаще всего помощь со стороны государства (если она вообще есть) носит моральный, иногда консультативный характер. Разумеется, если бы в России существовала разветвленная негосударственная система поддержки начинающего бизнеса, не было бы нужды обращаться за финансовой помощью к государству, но ее нет, в немалой степени — по вине государства, не создавшего для этого благоприятных условий. Предложения к представителям бизнеса поддержать венчурные социальные предприятия выпускников новосибирского ЦСП снова возвращали организаторов бизнес-инкубатора к государству — бизнесмены, готовые предоставить кредиты, требовали финансовых гарантий. Единственным гарантом в случае ЦСП мог выступить сам университет, но это гарант условный, так как он является бюджетным учреждением. Два-три года попыток найти схему приемлемых условий кредитования начинающего социального бизнеса к успеху не привели, и работа бизнес-инкубатора при ЦСП была свернута. Формально при университете (но не при центре, как было раньше) существует бизнес-инкубатор, но фактически он служит офисным помещением для работы студентов над бизнес-проектами и иногда оказывает консультационные услуги, но это ничего общего не имеет с «выращиванием бизнеса», на который были нацелены в ЦСП, и с тем, что подразумевается под бизнес-инкубатором в собственном смысле слова. Возникает вопрос, почему, когда идея бизнес-инкубаторов была поддержана уже на федеральном уровне, а в бизнес-инкубаторе при ЦСП уже накопился значительный практический опыт — выпускники центра начали свой бизнес, были апробированы варианты кредитования, выпущены учебные пособия, — не стал востребованным государством? У нас нет на это ответа.

В любом случае инфраструктура поддержки малого бизнеса, создаваемая в России по инициативе государства, методом проб и ошибок только начинает разворачиваться, и сегодняшние социальные предприниматели пока не могут на нее опереться, скорее — сами могли бы подпитывать ее своими идеями и опытом.

Вернемся к распределению зон ответственности региональных департаментов и рассмотрим возможности поддержки социальных предприятий по линии поддержки некоммерческих организаций.

Наверное, нет смысла повторять общеизвестные факты, что некоммерческий статус имеют очень разные организации — от приютов для бездомных и благотворительных фондов до микрофинансовых учреждений и адвокатских бюро. В настоящей работе под некоммерческими организациями или НКО понимаются не все организации, формально имеющие некоммерческий правовой статус, но те из них, которые заняты социальным обеспечением и социальной защитой граждан. Преимущественное использование понятия «некоммерческие организации», «НКО» для обозначения гражданской организации социального назначения определилось в России в 1990-е годы как среди самих активистов НКО, так и экспертов, и было призвано, по-видимому, подчеркнуть социально значимый характер деятельности — решение проблем населения, а не достижение прибыли. Тем самым подразумевалось, что разграничение по принципу «коммерческий — некоммерческий» (а точнее — «частное» — «общественное» назначение) определяет существенные различия между двумя типами предприятий, а именно — что у каждого из них своя система сетей, управления активами, отношений с клиентами, свой круг общения и система ценностей. В англоязычной среде ситуация аналогичная, хотя существует вариативность в названиях. [77] По сути, «НКО» — это не столько правовой термин, сколько «социальный конструкт», понятие, приобретшее социальное влияние и общезначимый смысл благодаря социальному действию и негласной социальной конвенции.

Социальные предприятия многим похожи на НКО в части социального назначения и направления прибыли на социальные цели. Но, работая на стыке традиционных границ частного — общественного, коммерческого — некоммерческого, лишь часть из них имеет формальный статус некоммерческой организации, а значит, подпадает под регулирование соответствующих департаментов.

Что это за департаменты? В «демократически продвинутых» регионах это может быть специальный департамент или управление по взаимодействию с гражданскими организациями. Например, в Кировской области существует управление правительства области по демографическому развитию и взаимодействию с институтами гражданского общества, в Санкт-Петербурге — Комитет по молодежной политике и взаимодействию с общественными организациями. В Пермском крае с некоммерческими организациями работает Департамент общественных связей, но он входит в состав не правительства, а администрации губернатора края. Однако подобные «специальные» подразделения для взаимодействия с НКО в структуре региональной власти существуют далеко не во всех регионах.

В некоторых регионах вместо создания подразделения по работе с НКО выделяется список «доверенных» общественных фондов и гражданских организаций (Нижегородская область), которые могут выполнять функции посредников между общественной инициативой и региональной властью. Однако они лишены властных полномочий, что ограничивает предмет взаимодействия и возможности поддержки, кроме того, у таких доверенных организаций могут быть собственные узкокорпоративные интересы, которые не обязаны полностью совпадать ни с государственными приоритетами, ни с интересами обращающихся к ним НКО, что делает их ненадежными посредниками. На посреднические функции между государством и многочисленными НКО ориентировано и создание региональных общественных палат, но они также не имеют полномочий и средств для реальной помощи. Очевидно, что работающие частично в коммерческом поле социальные предприятия нуждаются в партнерах с быстрой реакцией и властными полномочиями, поэтому вязкий переговорный процесс и неочевидные результаты, которые могут предложить посреднические общественные структуры, не могут решить проблемы эффективного взаимодействия с государством в области решения социальных проблем и оказания услуг клиентам.

Во многих регионах для преодоления разобщенности между деятельностью региональных департаментов государственной власти и некоммерческими организациями начинают устанавливаться формы сотрудничества по отраслевому принципу, но с элементами межсекторного регулирования. Однако пока это скорее точечные направления, выбранные к тому же произвольно, без серьезного осмысления социальных приоритетов. Включение работы с гражданскими организациями в планы отраслевых социальных департаментов происходит на базе создания региональных целевых программ. Иногда формулировка направления взаимодействия с НКО достаточно конкретна, часто — весьма расплывчата. Например, целевой программой по патриотическому воспитанию молодежи в Воронежской области предполагается «создание и обеспечение реализации возможностей для более активного вовлечения граждан в решение социально-экономических, культурных и правовых и других проблем общества». Несколько большую определенность этой работе придает то, что заказчиком выступает Департамент образования, науки и молодежной политики. Однако какие из предложений НКО в этих областях будут рассматриваться как решение «социально-экономических, культурных и правовых проблем общества», тем более направленных на патриотическое воспитание, и на чем будут основываться критерии отбора предложений, сказать трудно. Неясно это и потенциальным заявителям от НКО.