– Степанович, но я не мог ошибиться! У этого Жуковского на самом деле была аура обыкновенного человека. Никаких отклонений! Кроме того, чтобы отец и дочь одновременно? Такого ведь не бывает.

– А ты никогда не думал, - задумчиво сказал ему Мангуст, - что на свете существуют вещи, о которых мы даже не догадываемся? Или догадываемся, но не в состоянии поверить в них? А что насчет родства, то как же Пантелей с сыновьями?

– Там ведь, похоже, был какой-то мутагенный фактор?

– Может быть, может быть... А знаешь, ведь этот старый каторжник узнал меня! Я его еще до революции в Ростове-батюшке гонял! Вот когда свидеться пришлось...

– Выходит, - Архангельский прервал сентиментальные воспоминания шефа, - что эти люди очень сильны и опасны? Не пытаемся ли мы откусить кусок, который нам не по зубам?

– Не спеши прятаться в кусты, - успокоил его Мангуст.
– Мы еще даже рот не разевали, а ты говоришь - откусить! Итак, начнем вот с чего...

13

Настя вышла из подъезда и остановилась, будто бы для того, чтобы поправить прическу, а на самом деле окинула двор мысленным взглядом. Вроде ничего особенного. Машин во дворе нет - оба въезда загорожены металлическими барьерами, лавочки с утра заняты неизменными московскими старушками, по чьему требованию и установлены барьеры. А вот выйдя в переулок, сразу почувствовала напряженность мысленных полей, исходящих сразу от троих наблюдавших за ней людей. Двое из них были людьми Бойцова, и их не приходилось опасаться. Они сидели в темно-синей "Хонде" в конце квартала. А вот третий, в маленьком белом "Фольксвагене", был мутантом и явно поджидал именно ее. Сделав вид, будто ничего не заметила, Настя прошла мимо и, незаметно кивнув людям в "Хонде", направилась в сторону метро. Она отлично знала, даже если мутант видит ее ауру, то ничего особенного в ней не разглядит.

Настя спокойно шагала, уверенная, что мутант попытается следить за ней. Но, к ее удивлению, тот лихо развернулся и поехал совсем в другую сторону. Двое в "Хонде" некоторое время колебались, потом, наконец, определились и поехали следом за "Фольксвагеном". Настя, ничего не поняв в этих маневрах, продолжала идти своей дорогой.

Но далеко уйти ей не удалось. Около нее с визгом шин затормозил грузовой микроавтобус, отъехала в сторону боковая дверь, откуда выскочил низенький человек чудовищной ширины, схватил ее за руку и легко, словно пушинку, вдернул в машину. Настя, готовая к неожиданностям, стегнула его ментальным ударом, и тут же с ужасом поняла, кто этот человек. Сознание милицейского майора оказалось таким же непроницаемым, как и у Миши Корнилова. Но Настя не отчаялась и усилила натиск. Когда мысленное давление достигло того предела, за которым, по ее мнению, обычный человек уже испустил бы дух, широкоплечий издал короткий стон и схватился за голову. Но все-таки выдержал. Вместо того чтобы потерять сознание, он выхватил что-то из кармана и со злым возгласом: "ну сучка, задрала!", брызнул чем-то прямо ей в лицо. Свет в глазах померк.

Обрубкова предупредили, что от этой девицы можно ожидать любых сюрпризов. Но такого сопротивления он все равно не ожидал. В какой-то момент даже показалось, что сейчас он не выдержит и грохнется в обморок, потому-то и обрызгал чертовку из баллончика, которым снабдил его предусмотрительный Игнат Корнеевич. Теперь девице был обеспечен беспробудный сон в течение нескольких часов. Обрубков пристегнул ее наручниками к специальной скобе, закрыл двери грузового отсека на ключ, а сам сел рядом с водителем.

– На базу!
– коротко приказал он Петру, одному из "неподдающихся", переданных Архангельским под его командование. Полгода назад двадцатитрехлетний Петя крутил баранку в таксопарке, где его и нашел Игнат Корнеевич. Совсем недавно ему присвоили звание лейтенанта, и он страшно им гордился, как и вообще своей таинственной службой - в армии он не дослужился даже до ефрейтора.

– Кто такая?
– с любопытством спросил Петр, мотнув головой назад, в сторону грузового отсека..

– Когда я тебя приучу, наконец, не совать нос, куда не надо?
– поморщился Обрубков.
– Сколько раз я тебе говорил - меньше будешь знать, крепче будешь спать!

– Слушаюсь, командир!
– откликнулся не умеющий обижаться Петя, нажал на педаль, и автобус кратчайшей дорогой помчался в сторону базы. Петр вел машину виртуозно, наслаждаясь сознанием того, что теперь ему в случае нужды позволено нарушение правил. А когда после предъявления служебного удостоверения гаишники козыряли ему и отпускали без лишних вопросов, он просто млел от счастья.

А вот Обрубков восторга вовсе не испытывал, потому, что сам не понимал смысла сегодняшнего задания. И вообще, первоначальная эйфория, овладевшая им после перехода на новую службу, стала постепенно рассеиваться, и бывший майор стал замечать некоторые несообразности, которых сначала не замечал.

Во-первых, ему так и не удалось увидеть кровожадных колдунов, на борьбу с которыми его мобилизовали в управление "М". За месяц Обрубкову пришлось поучаствовать в трех акциях, но две из них совершенно не вдохновили его. Сначала они с Архангельским выдернули из следственного изолятора троих уголовников, старика с двумя сыновьями. Они были похожи на огромных крыс и обозлены на весь мир, но ничего демонического Обрубков в них не узрел. По его мнению, с ними вполне могла бы справиться обыкновенная охрана, что и происходило в Лефортово.

Они доставили задержанных в допросную, где их ожидал невысокий изможденный человек, в чьих глазах, как показалось Обрубкову, таилось безумие. Игнат Корнеевич представил его как генерал-лейтенанта Ковригина, начальника управления "М". Подполковник рассадил доставленных по стульям, пристегнул наручниками, и Мангуст (Обрубков был уже осведомлен о прозвище начальника) отпустил его. Уже на самом выходе Обрубков услышал, как старый уголовник спросил у Ковригина свистящим шепотом:

– Корж? Штабс-капитан? Ты? Не может быть!