Там, на крае коленкор

Расположется иначе:

Кто-то примет за позор,

Кто-то скажет – знак удачи.

На краю наворочу

Дел, для глазу незаметных.

Исполинскую свечу

Жгу исподтишка, секретно.

Без свечи и не поймешь,

Чем я занята без дела.

Даже третий вертолет

Сверху дел не разглядел бы.

На зеленый сяду стул –

Стул из пластика с подушкой.

Вертолета стихнет гул.

Хочешь ли со мной послушать,

Как густеет тишина,

Как легонько шепчет дождик.

Облачная пелена

Заманит и заморочит.

Шишка на столе стоит,

Мини-елку заменяя.

Ах, какая, ах, какая

Вечность на меня глядит!

А здесь вот дом, где продается ирис –

Цветок изящный – декаданса кайф.

А мне в подарок дал китаец нищий –

Десяток корневищ за просто так отдал.

Боюсь загадывать, но были так прелестны

И вычурны, ну, просто art nouvaux,

Цветы – эссенция модерна самого

На нищем дворике средь нищего предместья.

(12.12.08)

Между дождями вылетела в щель

Дверную, чтобы дом не заморозить.

И варежки взяла, и сапоги – утроить

Запас тепла, чтоб ветер не сумел

Насквозь пронзить, чтоб надували щек

Воздушные шары Норд и Борей совместно,

Поскольку, как известно – лестно

Им подавить в зародыше гнездо

Нестойкого сопротивленья непогоде,

Надежды слабой вдохновеньем воспылать

От мелочи, что феей безнадзорной

Потеряна, а ты сумела отыскать.

(15.12.08)

Я люблю понедельник, ведь муж возвращается рано.

Я и вторник люблю, потому что он поздно придет.

Я люблю, когда муж возвращается в стены вигвама,

Замка, хижины – пусть вам иной перечтет.

О любви говорить жене викинга неправомерно –

Ежедневно уходит он в бой, и о чем толковать.

Возвращенье – вот цель, и словами ее не поверить,

Не промерить на вес, оценить на презренный металл.

Ах, это утро предо мной – альпийской ценности палитра:

Спускаются туманы с гор начесами собачьих шкур.

А это небо предо мной – дождем промытое до скрипа,

А этот холод для лица – крик петуха для спящих кур.

А этот холодок лица коснулся вдруг морозной лапой,

Взыграла кровь румянцем щек, гоня О-два, питая мозг.

Горшок, заброшенный в очаг каким-то бешенным ухватом –

И забурлило, и понес, мосты сметая, гейзер слов

1

Пустынник я, как Валаам,

Иль как Иона в чреве рыбьем,

Иду по вымершим местам,

Умом постигнув высь и глыби.

Мне не бормочет саксофон

Ай-пода, или речь толкают –

Я восхожу на ближний холм

И мирно красоте внимаю.

Да, выпали снега вдали —

Там, где луна вчера сияла,

И так же контуры белы,

Как под луной слепят забрала

Тех всадников, что Бог послал

Апокалипсиса виденьем

Альбрехту Дюреру, и тенью

Они в ночи явились нам.

И там, где всадники вели

Коней по горным перевалам,

Снега чистейшие легли,

И жизнь под ними замирала.

2

А обостренное чутье

Цепляло острым когтем глаза,

Как струйка в водосток прольет

Дождя ночного метастазы.

И я иду повторный круг,

Бегу в разрыв между дождями,

Как бы подвздернута на крюк

Своих несбывшихся желаний.

Мгновенья эти для души

Являют сорт императива,

И я бегу глядеть на диво

И резонирую в тиши.

А прозрачных туманов шелковистая шаль

Выглядит так сексуально, скрывая извилины склона,

Что горбоносый евнух на ключ шемаханский сераль

Запирает покрепче, гоняя бродяг бездомных.

А за ночь те туманы снегами на горы легли,

Меховые накидки раздали для женщин сераля.

Никогда столько снега дожди принести не могли,

Старый евнух устал, бездомных бродяг разгоняя.

А наутро открылись безгрешные небеса,

Отсинив белизну бесконечных снежных просторов.

И веселых красавиц неслись окаянные голоса,

От статуй ледяных отражаясь и от горных склонов.

(16.12.08)