Элизабет весьма обрадовалась этому предложению и почти не сомневалась, что сестра его с радостью примет.

– Надеюсь, – добавила миссис Гардинер, – что она поедет с нами без скрытой надежды встретиться с этим молодым человеком. Мы живем в совершенно другом районе города, у нас совсем другие знакомые и родственники и, как тебе хорошо известно, выбираемся в люди настолько редко, что вряд ли они когда-нибудь встретятся, если он только не приедет к ней сам.

– Такой приезд абсолютно невозможен, потому что сейчас он находится под опекой своего приятеля, а мистер Дарси ни в коем случае не позволит ему посещать Джейн в таком районе Лондона, как ваш. Тетя, как вы могли о таком подумать? Возможно, мистер Дарси и слышал о таком месте, как Грейсчерч-стрит, но если ему случайно придется на ней побывать, то месяца не хватит, чтобы отмыться от всех местных нечистот, мистер Бингли же и шагу не ступит без него.

– Тем лучше. Надеюсь, что они никогда не встретятся. А разве Джейн не ведет переписку с его сестрой? Так, может, она захочет навестить Джейн?

– Скорее она прекратит с ней всякое общение.

Но несмотря на ту напускную уверенность, с которой Элизабет сказала последнюю фразу, и несмотря на слова о том, что Бингли не дают увидеться с Джейн, эта тема все равно смущала ее, и, немного поразмыслив, она пришла к выводу, что не считает это дело полностью безнадежным. Иногда ей казалось вероятным и даже вполне возможным, что его любовь способна воскреснуть и красота Джейн успешно преодолеет влияние его друзей.

Старшая мисс Беннет с удовольствием приняла приглашение своей тети; представители же семьи Бингли занимали ее мысли в это время только в виде надежды на то, что поскольку Кэролайн жила не в одном доме с ее братом, то она сможет время от времени видеться с ней утром, не испытывая при этом опасности встретиться с братом. Гардинеры гостили в Лондоне неделю; не проходило и дня, чтобы у них в гостях не побывали или Филипсы, или Лукасы, или офицеры. Миссис Беннет так старалась угодить развлечениями своему брату и его жене, что им ни разу не удалось пообедать в сугубо семейном кругу. Если прием устраивался дома, то часть гостей всегда составляли офицеры, среди которых обязательно был мистер Викхем. В таких случаях миссис Гардинер, которой похвалы Элизабет в его адрес показались подозрительными, имела возможность пристально к ним обоим присмотреться. Из увиденного миссис Гардинер сделала вывод, что серьезных чувств между ними нет, и их обоюдная симпатия была настолько очевидной, что вызвала у нее определенное беспокойство, и она решила поговорить на эту тему с Элизабет еще до своего отъезда из Гертфордшира и указать ей на безрассудство поощрения таких взаимоотношений.

Для миссис Гардинер общение с Викхемом было приятным по другим, не связанным с его привлекательностью причинам. Десять-двенадцать лет назад, еще до замужества, она провела много времени в той же части Дербишира, в которой он жил. Поэтому у них было много общих знакомых; и хотя после смерти отца Дарси, которая произошла пять лет назад, Викхем там бывал мало, все же он был способен рассказать ей более свежие сведения о ее бывших друзьях, чем те, которые она смогла получить сама. Миссис Гардинер приходилось видеть имение Пемберли, достаточно хорошо знала она лично и покойного мистера Дарси, и это послужило бесконечной пищей для разговоров. Сравнивая свои воспоминания о Пемберли с тем подробным описанием имения, который Викхем извлекал из своей памяти, а также отдавая должное характеру его умершего хозяина, она радовалась сама и радовала его. Узнав о том, как мистер Дарси недавно поступил с Викхемом, она попыталась вспомнить что-то о репутации указанного джентльмена во времена, когда он был мальчиком, что могло бы указать на возможность такого поведения в будущем, и, наконец, с уверенностью вспомнила, что о мистере Фитцвильяме Дарси ранее отзывались как о юноше надменном и недоброжелательном.

Миссис Гардинер проявила пунктуальность и при первой же возможности поговорить наедине предупредила Элизабет, что честно выразит ей свое мнение, а потом продолжила:

– Лиззи, ты слишком умная девушка, чтобы любить кого-то только потому, что тебе не советуют этого делать; поэтому я не боюсь говорить откровенно. Если серьезно, то хочу, чтобы ты опасалась. Не втягивайся сама, не втягивай его в чувство, потому что из-за отсутствия у него средств к существованию это будет шаг крайне безрассудный. Я не имею ничего против него, мистер Викхем – очень интересный молодой человек, и если бы он имел принадлежащее ему состояние, то я бы сказала, что ты не могла сделать лучшего выбора. Но надо принимать ситуацию такой, как она есть, и не руководствоваться своими фантазиями. У тебя есть разум, и мы все надеемся, что ты воспользуешься им наилучшим образом. Не сомневаюсь, что отец надеется на твою рассудительность и хорошее поведение. Ты не должна разочаровать своего отца.

– Тетя, вы так серьезно все это говорите!

– Да, и я надеюсь, что призываю тебя относиться к этому так же серьезно.

– Что ж, тогда вам нечего волноваться. Я позабочусь и о себе, и о мистере Викхеме. Если захочу, то смогу сделать так, чтобы он меня не любил.

– Элизабет, то, что ты сейчас говоришь, – несерьезно.

– Извините, пожалуйста. Сейчас я попробую быть серьезной. Сейчас я не люблю мистера Викхема, вероятно, нет. Но – без всякого сравнения – он является самым приятным человеком, которого я только встречала, и если он меня действительно полюбит, то мне кажется, что так будет лучше, чем наоборот. Я понимаю, что это глупо, потому что у него нет большого состояния. Вот если бы не этот ужасный мистер Дарси! Я чрезвычайно высоко ценю своего отца и его хорошее мнение обо мне, поэтому мне не хотелось бы, чтобы он сменил его на плохое. Однако мой папа очень хорошо относится к мистеру Викхему. Иными словами, дорогая тетя, мне очень не хотелось бы, чтобы кто-то из вас стал из-за меня несчастным; но мы ежедневно убеждаемся: там, где есть любовь, отсутствие богатства редко способно удержать молодых людей от женитьбы. Поэтому как я могу обещать быть рассудительнее большинства себе подобных, если у меня тоже может возникнуть соблазн? И вообще – может, разумнее будет этому искушению не противодействовать? Поэтому все, что я могу вам обещать, это то, что я не буду спешить. Я не буду спешить, чтобы убедиться, что действительно являюсь объектом его стремлений. Если я буду в компании с ним, попытаюсь не поощрять его. Короче говоря, буду вести себя наилучшим образом.

– Было бы также хорошо, если бы ты не поощряла его приходить сюда так часто. Ты хоть не напоминай своей матери, чтобы она и его не забывала пригласить.

– И правда, было такое на днях, – сказала Элизабет с застенчивой улыбкой, – что ж, от такого мне, пожалуй, лучше воздержаться. Но не думайте, что он так уж часто здесь бывает. Это именно из-за вас его так часто приглашали к нам в гости на этой неделе. Вы же знаете – моя мать считает, что ее друзьям необходимо обеспечивать постоянную компанию. Даю слово: я действительно постараюсь поступать мудрейший – на мой взгляд – образом. Надеюсь, что вы довольны услышанным.

Тетя ответила, что довольна; Элизабет поблагодарила ее за добрые советы, и они расстались – расчетливые советы были восприняты тоже рассудительно и без гонора.

Мистер Коллинз вернулся в Гертфордшир вскоре после того, как его покинули Гардинеры и Джейн; но поскольку теперь он нашел убежище у Лукасов, то его прибытие не причинило хлопот миссис Беннет. Его бракосочетание было уже не за горами, и она настолько уже смирилась с неизбежностью этого события, что даже часто, правда, сквозь зубы, желала им счастья. Венчание должно было состояться в четверг, а в среду мисс Лукас нанесла им прощальный визит; и когда Шарлотта встала, чтобы сказать «до свидания», то взволнованная Элизабет, чувствуя стыд за материнские неприветливые и неохотные пожелания добра, провела ее из комнаты. Когда они вместе сошли вниз, Шарлотта сказала: