Элизабет знала, что все это устроил мистер Дарси, и поэтому от жгучего стыда готова была убежать куда глаза глядят. Однако вместо этого попыталась заговорить, и это удалось ей удивительно хорошо: она спросила у Бингли, долго ли тот собирался пробыть в их краях. Он ответил, что несколько недель.

– А когда вы перестреляете всю дичь в Недерфилде, мистер Бингли, – сказала миссис Беннет, – то, пожалуйста, приезжайте сюда и можете охотиться, сколько вам заблагорассудится, в угодьях мистера Беннета. Думаю, что он будет бесконечно счастлив предоставить вам такую услугу и прибережет для вас всех лучших куропаток.

При проявлении такого ненужного рвения стыд, который чувствовала Элизабет, стал просто невыносимым. Она была убеждена, что если бы сейчас возникла такая же замечательная перспектива, которая улыбалась им год назад, то все равно развязка была бы поспешно-быстрой и раздражающе-неприятной. В этот момент ей показалось, что даже годы счастья не смогут компенсировать ни ей, ни Джейн этих моментов жгучего позора.

«Чего мне хочется больше всего на свете, – подумала Элизабет, – это больше никогда не бывать в одной компании ни с одним, ни с другим. Не сможет их общество дать мне удовольствие, способное сгладить весь этот стыд! Не хочу больше видеть ни того, ни другого».

Однако тот позор, который не смогли бы компенсировать даже долгие годы счастья, вскоре стал существенно легче после того, как Элизабет заметила, что красота ее сестры быстро воскресила прежнюю симпатию ее бывшего кавалера. Некоторое время после прихода он говорил с Джейн очень мало, но потом его внимание к ней росло с каждой минутой. Он признал ее такой же красивой, как и в прошлом году, такой же приятной, такой же непринужденной, хотя и менее разговорчивой. Но Джейн очень хотелось, чтобы никакого отличия не было в ней замечено вообще, и поэтому ей казалось, что говорит она не меньше, чем обычно. Но голова ее была настолько занята тем, что происходит, что она не всегда замечала, когда она говорит, а когда – молчит.

Когда мужчины встали, чтобы уйти, миссис Беннет вспомнила о своем намерении выявить вежливость и пригласила их на обед в Лонгберн через несколько дней.

– Вы задолжали мне визит, мистер Бингли, – добавила она, – потому что когда прошлой зимой уехали в Лондон, то обещали сразу по возвращении пообедать со всей нашей семьей. Как видите, я вовсе не забыла; и говорю вам – я очень разочаровалась, что вы не вернулись, чтобы выполнить ваше обещание.

При этом воспоминании на лице Бингли появилось виноватое выражение, и он пробормотал что-то о делах, которые не дали ему возможности приехать. Затем они ушли.

У миссис Беннет было сильное желание попросить их остаться и пообедать вместе с ними в тот же день; но, несмотря на то, что у них всегда хорошо готовили, она не могла определить – хватит ли двух блюд для человека, на которого у нее были далеко идущие планы, и сможет ли она удовлетворить ними изысканный вкус и надменность того, у кого доход десять тысяч фунтов в год.

Как только они ушли, Элизабет решила прогуляться, чтобы хоть немного улучшить свое настроение, а другими словами – чтобы непрерывно рассуждать на темы, способные его только ухудшить. Поведение мистера Дарси очень удивило ее и вывело из себя.

«И действительно – если он пришел только для того, чтобы с серьезным или равнодушным видом молчать, то зачем он пришел вообще?»

Ни одно из объяснений не могло ее удовлетворить.

«Как любезно обращаться с моими дядей и тетей в Лондоне – так это еще можно, но почему же он не мог быть любезным со мной? Если он меня боится, то зачем сюда приходить? Если он ко мне уже безразличен, то почему же он молчит? Что за хитрости такие?! Не хочу больше о нем и думать».

Ее решимость продержалась непродолжительное время только благодаря приближению ее сестры, которая присоединилась к ней с радостным выражением лица, демонстрировавшем, что она больше Элизабет была довольна приходом визитеров.

– Теперь, – сказала она, когда первая встреча закончилась, – мне стало совсем легко. Я уверовала в свои собственные силы, и его приход больше никогда не заставит меня стушеваться. Я рада, что он придет к нам во вторник на обед. Тогда все смогут увидеть, что и он, и я встречаемся только как обычные и равнодушные друг другу люди.

– Равнодушные, дальше некуда, – сказала Элизабет и засмеялась. – Ой, Джейн, берегись!

– Лизанька, не думай, что я слабая и мне что-то угрожает.

– Думаю, что тебе сильно угрожает его любовь к тебе, которая может вспыхнуть с новой силой.

Они не видели джентльменов до вторника, а между тем миссис Беннет давала волю всем своим счастливым мечтам, воскресшим благодаря доброжелательности и обычной вежливости мистера Бингли.

Во вторник в Лонгберне собралась большая компания; и те двое, которых дожидались с особым нетерпением, подоспели как раз вовремя, что делало честь их пунктуальности как людям глубоко порядочным. Когда гости прошли в столовую, Элизабет очень интересно было увидеть, сядет ли Бингли возле сестры – на то место, которое всегда принадлежало ему во время всех предыдущих приемов в Лонгберне. Ее расчетливая матушка, думая то же самое, все же не рискнула сама предложить место. Войдя в комнату, он, казалось, колебался, а Джейн совершенно случайно посмотрела вокруг и, заметив его, совершенно случайно улыбнулась – дело было решено: Бингли уселся возле нее.