Осветители на мачтах разгоняли мрак почти до горизонта, но осветить всю полость они были не в состоянии.

Герман огляделся. За спиной тускло отблескивала высоченная башня подъёмника, уходя к бугристому «небу» – необъятному ледяному своду. Башня стояла на широком берегу, усыпанном ноздреватыми каменными глыбами. И «пляж», и камни были опушены инеем.

Ближе к воде возвышалась пара крутых куполов, смахивавших на безразмерный бюстгальтер, а впереди, насколько хватало глаз, простиралось озеро Восток – неподвижное чёрное зеркало.

Флоридов подошёл ближе, присел на корточки у самой воды. Ледяная влага была чиста и прозрачна, сквозь неё просвечивали камушки и спиральные трубочки раковин, но, чем дальше, тем вода становилась темнее, пока и вовсе не покрывалась как будто плёнкой непроглядной черноты – словно кто гудрон разлил. А ещё было похоже на опущенную крышку рояля – гладкую, блестящую, словно угольантрацит.

«Наверху» не сыскать подобия этому немыслимому уплощению – рассудок не ждёт от воды гладкости полированного мрамора, но тут, под колоссальными ледяными сводами, всё подругому.

Озеро Восток не знало волн, ибо тут не дули ветра: в гигантской полости царили вечный мрак, тишина и холод – вода остыла до минус двух, но давление мешало ей покрыться льдом.

Левее, где у самого берега громоздились скалы, зажёгся прожектор. Посветив к северу, луч уткнулся в пелену тумана – там поверхности достигало тепло гидротермального источника, прогревая воду до плюс пяти. Прожектор вернулся, описав дугу, и замер. Почти сразу же в овале света кругами заходили волны, донёсся слабый всплеск.

– Псевдомедуза балует, – сказал старший гляциолог.

Кряхтя, он наклонился, рукой в перчатке проводя по жёстким росткам белой колючки, вспыженным у самой воды.

Мощная штука – жизнь, подумал Флоридов. Зародилась – всё, хрен вымрет. Холодина? Выдюжит! Антифриз к кровушке примешает или, там, к соку. Ещё и антиоксидантов добавит, а то кислороду больно уж много…

В том месте, где присел Герман, тянулась отмель – воды было по колено. Здоровенные слизнякиневидимки ползали по галечному дну, прикидываясь лёгкой мутью. Камешки хорошо различались сквозь их прозрачные тела, разве что казались нечёткими, размытыми слегка. Слизняки прятались от хищных псевдомедуз…

– Идут, – проворчал Арнаутов.

Флоридов, кряхтя, выпрямился. По берегу, отбрасывая длинные тени, поспешали трое в скафандрах.

– Здрасте, Генрих Михалыч! – раздался в наушниках жизнерадостный вопль.

– Наше почтение Герману Остаповичу! – добавился второй привет.

– И добрый день! – послышался третий.

Начальник станции повернулся к старшему гляциологу, напуская на себя чиновную строгость.

– Это кто? – поинтересовался он.

– Это мы! – откликнулся один из троицы.

– Надежда мировой гляциологии, – дополнил другой.

– Скромные герои науки, – заключил третий. – Подвижники!

Арнаутов преувеличенно тяжко вздохнул.

– Мои кадры, – признался он, разводя могучими руками. – Молодёжь! Они в детстве сосульки облизывали, вот и решили, что станут гляциологами, когда вырастут.

– Вырастито они выросли… – протянул Флоридов, нарочно подпуская в голос сомнения.

– Мы возмущены недоверием… – начал самый бойкий из «молодёжи», но старший гляциолог грозно цыкнул, и настала тишина.

– Выкладывайте, – сказал Герман.

Самый бойкий солидно откашлялся и заговорил лекторским тоном:

– Как известно, подлёдное озеро Восток простирается в длину на двести пятьдесят километров, а в ширину на пятьдесят. При этом глубина данного водоёма доходит до тысячи двухсот метров и… И фиг его знает, что там, на той глубине творится!

– Основой местного биоценоза, – подхватил его товарищ, – являются хемоавтотрофные бактерии. Они кормятся сероводородом, цианистым водородом и угарным газом от гидротерм на дне озера. Но точно мы этого не знаем – мы там не были.

– Ну так нырните – и узнаете, – сказал Флоридов усмешливо.

– А как?! – вскричала молодёжь. – Автобатискаф в лифт не пролезает, а гидроскафандров у нас нету!

– Нам бы парочку! – заныл первый.

– Скафандриков! – уточнил второй.

– Хоть один! – опростился третий. – Самый завалященький!

Начальник станции крякнул и потянулся в затылке почесать, но рука в перчатке наткнулась на шлем.

– Будем думать, – вздохнул он.

Арнаутов хотел чтото добавить, но не успел – стали происходить события. События странные и удивительные.