– Откуда?

– Унтерзее! Озеро которое! Там группа Олега Кермаса трудится, геологи. Сейчас вот связались с нами два океанца – они там подрабатывают на сборке мумиё, – говорят, наблюдали непонятные метеоявления! И сразу, говорят, отключка у геологов, бредят, хотя температура вроде нормальная…

– Бредят? – насторожился Купри.

– Видения у них! Что? Минутку… Алё! Говорят, всё когото спасать рвутся, о пещерах какихто талдычат…

– А что, кроме меня, уже и вызвать некого? – спросил комиссар брюзгливо.

– А кого, Димдимыч? – сказал коммуникатор с проникновенностью. – Две опергруппы на всю АЗО!

– Понял, понял… Вылетаю.

Спрятав радиофон в карман, комиссар встретился взглядом с Ириной – и отвёл глаза, словно устыдившись своих помышлений.

– Вот такие дела, – вздохнул Дмитрий Дмитриевич.

Задержавшись в дверях, он проговорил со смущением:

– Будете в «Новолазаревской» – заходите.

– Зайду, – пообещала главврачиня и кокетливо улыбнулась.

9 декабря, 11 часов 45 минут.

Ирина проводила глазами взлетавший флаер, по косой уходивший к северу, вздохнула о своём, о девичьем, и вернулась в медцентр. Она заглянула в бокс к Арнаутову, сняла показания приборов у молодых гляциологов, но мысли её были далеки от здравоохранения. Заведующая думала о Купри. О Димдимыче.

Повторив это смешное сокращение мысленно, она ласково улыбнулась. «Димдимыч»… Комиссар любит казаться суровым и хмурым, этаким бирюкомнелюдимом, но к такому не станут обращаться «Димдимыч». Надо думать, людям была виднее добрая и отзывчивая натура Купри, чем его внешняя колючесть.

Внезапно приятные и волнующие размышления главврачини были грубо оборваны – в светлый коридор медцентра ворвались четверо в одинаковых зелёных каэшках, с бластерами в руках.

Двое из них, сохраняя невозмутимость, шагнули в бокс к Михаилу, Евгению и Александру. Трижды выстрелили бластеры, трижды в коридор выбилась краснолиловая вспышка. Покинув бокс, парочка сухо отрапортовала старшему группы:

– Готовы.

– Кто вы такие? – закричала Ирина, испытывая одновременно ужас и гнев. – Что вы сделали с моими пациентами?

– Убили их, – вежливо сообщил старший, рослый, чисто выбритый мужчина с приятным лицом и располагающей улыбкой. Махнув бластером в сторону палаты Флоридова, он приказал своим: – Добивайте Германа, и сваливаем отсюда.

– Не трогайте его! – воскликнула заведующая, рванувшись наперерез убийцам, но старший задержал её, приобняв за талию.

– Не волнуйтесь так, Ирина Павловна, – мягко попенял он, – это вредно для здоровья.

– Пустите меня! – разъярилась главврачиня.

В этот момент она испытывала ужас несовместимости, как при встрече со змеёй – холодной, чешуйчатой, отвратительно извивающейся тварью. И вместе с этим пробивалось чёрное отчаяние, и острая, до слёз, жалость к себе, и смертная тоска, и страх, страх липкий, всепоглощающий страх. То, что творилось в палатах, было недопустимо, невозможно, и рассудок зависал, изнемогая от беспомощности.

Из палаты Флоридова донеслось короткое пронзительное шипение. Полыхнуло лиловым. Старший вытянул руку с бластером, выцеливая Генриха Арнаутова, лежавшего в палате напротив, и нажал на курок.

Ирина расширенными глазами следила за тем, как оголяется широкое запястье с татуировкой – молнии в круге, как сухо щёлкает инжектор, как бластимпульс прожигает канал в голове Арнаутова, откинутой на подушку. Точно между глаз.

– Прощай, красавица, – сказал старший с лёгкой улыбкой, приставляя пирамидальное дуло к левой груди заведующей медцентром.

– Не надо! Не хочу! – забилась она, не имея сил вырваться. – Не надо!

– Надо, Ирочка, надо, – нежно проворковал старший.

И нажал на спуск.

Глава 1

ЗАКОН РЕВОЛЬВЕРА

9 декабря, 8 часов 30 минут.

ТОЗО, Восточно Тихоокеанское поднятие, разлом Пасхи, батиполис [60] «Рапа Нуи».

Заряд просадил переборку – брызги кремнийорганика заляпали пол, продырявленная сетка термоэлементов набухла каплями расплава, быстро отвердевавшими и тускневшими на воздухе.

– Замечательно… – пробормотал Сихали Браун.

Он распластался по стенке, держа бластер дулом кверху, и крикнул:

– Бросай оружие, Чанг!

Ответом был выстрел, пробороздивший потолок. Запахло озоном.

– Сволочь, – зычно прогудел Илюша Харин, огромный и широкий, как шкаф. Плотно упакованный в чёрный комбинезон с шевроном ОГ – океанской гвардии, он вжимался в стену рядом с Сихали, изо всех сил втягивая живот. Браун взялся левой рукой за тёплый толстый ствол, обтёр вспотевшую ладонь о куртку и снова ухватился за рубчатую рукоятку бласта, лаская указательным пальцем курок.