– До пятого горизонта можно и подъёмником, – подсказал Купри, – а дальше – ножками.

Так и сделали. Первыми в кессон поднялись Сихали, оба Шурика, Станислас Боровиц, Шалыт и ещё четверо океанцев – невозмутимых парней с лучевиками, болтавшимися на ремнях. Парни небрежно сложили на них мозолистые лапищи и только посматривали на генрука, ожидая команды.

– Группа Шалыта, – негромко сказал Браун, – захватывает штаб. Ваша задача – перехватить управление «Големами», и как можно скорее. Люди могут и струсить, роботы – никогда. Группы Белого и Купри берут школу – там казарма. Пункт связи должен быть разрушен – туда направится…

– Разрешите нам! – произнёс за спиною у Сихали запыхавшийся голос Марты Вайсс.

– Действуйте. Вас поддержит Боровиц.

Распределив остальных по секторам, Тимофей выдохнул и тихонько вышел на главную площадь Пенсаколы. Она была пуста. Часовых оккупанты не выставляли, полагаясь на боевых роботов.

– Спят, гады… – процедил Купри, любовно оглаживая новенький двухпотоковый бласт.

– Назовём операцию – «Будильник»! – хихикнул Боровиц.

Следом за сегундо показались двое океанцевкрепышей, на пару волочивших увесистый лазермегаджоульник. Сихали указал им на Центральную метеобашню, и парочка понятливо кивнула.

– На позиции, бегом марш!

Низко согнувшись, фридомфайтеры перебегали площадь, группа за группой, занимая позиции у приземистого корпуса школы, у спортзала, у клуба, вдруг ставшего штабом, у хрустально взблёскивавших теплиц, – гнутые листы прозрачного силиколла коегде осыпались после прямых попаданий, и зелень полегла, помёрзла.

– Ах ты… – страдальчески сморщился Боровиц. – Зелепушечкуто за что? Лучокто какой, салатик… Эх!

– Ничего, Стан, – подбодрил его Тимофей, – отомстим и за «зелепушечку»!

Он глянул на часы. Пять тридцать. Почти. Пять секунд осталось до «штурма изнутри». Четыре, три, две, одна…

– В атаку!

В первые мгновения ничего не происходило, а потом посёлок стал оживать. Тусклые краснолиловые вспышки осветили изнутри классные комнаты школы, и тут же раму окна выгнуло и вышибло упругим взрывом, чёрной раскорякой в проём полетел труп – то ли «наш», то ли «не наш».

За порог спортзала выскочил «международник» в лёгкой броне, но без шлема, видать, не успел надеть. Присев, он выставил перед собой «Сиксшутер лайтинг», в воинском обиходе – «веер». Тонкие, как спица, лазерные лучи ярого рубинового накалу сходились в ослепительную точку шагах в двадцати от стрелка и снова расплетались, жаля и калеча. Станислас Боровиц шарахнулся в сторону, избегая малинового пиролуча, и будто споткнулся – пылающий фокус лазерника прожёг старому китопасу грудь и вышел со спины.

У Сихали появилось такое ощущение, будто его собственное сердце перестало биться. Он вскинул бластер и выстрелил дважды, прожигая выпученные голубые глазки «интера», разбрызгивая серое вещество, вскипевшее и «сбежавшее», как молоко из кастрюльки.

На языке у Тимофея вертелись десятки жгучих слов, далёких от лексических норм, но что толку орать и брызгать слюной? Стана больше не было! Душа этого вечно пьяного, бестолкового, но доброго человека отлетела, расставаясь с бренным телом.

– Гады! – прорычал Харин за спиной у Сихали и ринулся вперёд.

– Стоять! – осадил его Тимофей. – К штабу!

ТугаринЗмей молча развернулся и грузно понёсся, куда было сказано. Браун поспешал следом, не оборачиваясь, обещая себе погонять Альварадо и присных по лужайкам «Авалона» и снять президентские скальпы. Все четыре!

– Змей! – крикнул Сихали. – Огня не жалеть!

– Не буду!

В штабе кипел бой – каждое окно превратилось в амбразуру, фридомфайтеры брали штаб приступом, падая в снег один за другим. Вздрагивая всем телом, рухнул Кобольд. Ничком упал и перекатился на спину Борис Сегаль – его глаза стекленели, отражая небо. Перевесился через подоконник подстреленный «интер», ещё один выскочил в окно, группируясь в прыжке – и попадая под перекрёстный огонь лучемётов. На снег шмякнулось уже мёртвое тело. Из дверей, низко пригибаясь под притолокой, шагнули двое в боекостюмах. Их не спасло и мезовещество – мегаджоульный лазер с верхушки метеобашни сверкнул дуплетом, прожигая каждому «международнику» по очереди ребристые радиаторы энергоранцев.

Тут же, будто очнувшись от спячки, активизировались «Големы» – пять яркозелёных и бледнофиолетовых струй плазмы поразили середину башни – та осела, верхом проламывая низ, покосилась и рухнула, напуская облако пыли.

– За мной! – крикнул Тимофей, врываясь в здание бывшего клуба. Прямо навстречу ему шагнул гигант в бронескафандре. Не думая, генрук бросился на пол и, что есть силы, ударил пятками по толстой, ребристой тумбе правой ноги боекостюма. «Интер», ещё не ступивший ею на пол, покачнулся, теряя равновесие, и он бы его восстановил, если бы ТугаринЗмей не ударил по БК обеими ногами в прыжке. Выстрел из плазменного излучателя провыл мимо самой головы Харина, а вот «интер» не устоял – с гулким грохотом повалился на пол. Упав боком, он выставил бронированную руку – Сихали услышал, как напряжённо шелестит псевдомышца, – и перевернулся на живот, дёрнулся, подкидывая горбом энергоранца, согнул колено…

Мигом подавив желание всадить в «интера» хаароший импульс, Тимофей бросился вперёд, вскочил на БК верхом и стал лихорадочно искать у того между плеч рычаг немедленного отпирания. Бронескафандр внезапно замер. Раздался щелчок, послышалось шипение, и БК раскрылся, как футляр для человека. Из «упаковки», будто из саркофага, суетливо выбрался щуплый «интер».

– Сдаюсь! – заверещал он. – Сдаюсь!

– А я не беру пленных, – холодно сказал Браун, нажимая на курок.

Пробой, выдавив кровяной сгусток, зачернел точно посерёдке переносицы «международника», и глазки его тут же перестали бегать. Готов.