Шрифт:
— Никакого просвета, — сказал Лобанов и, поежившись, взглянул на мрачное небо. — Как ты будешь снимать?
Сергей не ответил: он мыл в луже резиновые сапоги. Лобанов вертел головой в широкой светлой кепке, оглядывая ряды изб. Длинное лицо его с висячим носом все больше хмурилось.
— Ни одного приличного дома, —ворчливо сказал он. —Сплошные развалюхи. Трудное у нас с тобой заданьице! Боюсь, не наскрести нам тут на целую полосу материала.
Распахнулась крашеная дверь, и на крыльце показался коренастый пожилой человек в сером в полоску помятом пиджаке и таких же брюках, заправленных в кирзовые сапоги.
— Чо вы тута мокнете под дождем? — сказал он, нажимая на «о». —Заходите в избу, председатель скоро будет.
Сергей и Лобанов соскоблили налипшую к подошвам грязь о железную скобу, прибитую к первой ступеньке, и вслед за прихрамывающим мужчиной вошли в светлую квадратную комнату, заставленную столами. Хотя столов было штук пять, за ними никто не сидел. И вообще, в комнате никого, кроме них, не было. Человек предложил сесть и выжидательно посмотрел на приезжих.
— Мы из областной газеты, — сообщил Лобанов.
— И чо это вы к нам? — удивился человек.— Тут недалече, верст десять всего-то, колхоз «Рассвет». Туда все корреспонденты ездят. Богатое хозяйство, не чета нашему. ..
— Теперь ваш прославим, —улыбнулся тонкими губами Лобанов. —О «Рассвете» много писали, а нам как раз и нужен рядовой колхоз.
— Вам виднее, — кивнул человек. — Может, сходить на ферму за председателем?
— Куда вы по такой слякоти? — возразил Сергей, видя, что человек захромал к вешалке, где висел брезентовый плащ. — Подождем.
— Воля ваша, — сказал он, усаживаясь за письменный стол. — Я тута счетоводом числюсь, если нужны какие данные, касающиеся цифири...
— Мы хотим показать рядовую колхозную семью,— сказал Лобанов.— Ну, понятно, с достатком. И чтобы в доме было не пусто: мебель хорошая, приемник или, скажем, радиола-комбайн...
— Комбайн? —озадаченно переспросил счетовод.
— А стиральные машины или холодильники имеются?
— Сдается мне, дорогие товарищи, не туда вы заехали,— сказал счетовод. — Лучше бы вам все-таки в «Рассвет»...
К вечеру немного прояснилось. Стелющийся по земле туман, клубясь, уползал в овраг, и на пригорке за деревней жирно залоснилась развороченная плугом влажная земля.
Сергей сидел на скамейке под шумящим тополем и смотрел, как заходящее солнце пытается пробиться сквозь посветлевшую пелену облаков. Из дома напротив вышел Лобанов и сказал:
— Я организовал народ, можешь фотографировать. Вот только антуражу маловато... Иди сам, посмотри.
Сергей тщательно вытер ноги о плетеную прутяную подстилку и вошел в дом. Обычная изба с огромной побеленной русской печью. Была еще одна комната, поменьше, но там, судя по всему, никто не жил. В красном углу несколько икон. У окна большой стол, застланный новой розовой скатертью с кистями. На столе приемник самой древней конструкции, стопка книг и балалайка. Все принаряжены, как на праздник: хозяин и хозяйка в новом, дочь в голубой кофточке, коротенькой юбке и с «конским хвостом» на голове. Нагнувшись к зеркалу и вытянув губы трубочкой, она подводила глаза карандашом.
— Егор Андреевич, что-то вы долго там возитесь, — сказал Лобанов.
— Галифе окаянные, едри их в корень, никак не застегну,— послышался сверху старческий голос.
Заколыхалась ситцевая занавеска, и с печи посмотрел на всех белобородый старик. Сначала он спустил вниз ноги в рваных коричневых носках, нащупав чурбак, поставленный на скамью, угнездился на нем, затем привычно сполз на пол.
— Сапоги надевать надоть? — взглянул дед на Лобанова.—Жмут, проклятущие. Почитай, уж семый год не надевал. .. У меня ревматизьма, так я больше в чунях...
— Сапоги не видно на фотографии, —сказал Лобанов.
На пиджаке старика два ряда медалей. К бороде пристала красноватая шелуха от лука.
— Одну медаль внук кудай-то подевал, — сказал старик, приосаниваясь. — Летось сын с невесткой гостили у нас, так и внучонка привезли. Шустрый такой, востроглазый. Он медальку-то и похерил гдей-то.
— Приемник неисправный: в грозу сгорел, — кивнул на стол Лобанов. — Конечно, для снимка это не имеет значения. Как же мне это сразу в голову не пришло! — Он бросил на стол блокнот, повернулся и затопал к двери. На пороге остановился и сказал:
— Расставляй тут все, как тебе надо, я сейчас! — И выскочил, хлопнув дверью.
Хозяин и хозяйка чинно уселись на скамейку и выжидающе уставились на Сергея. Егор Андреевич присел на краешек большой железной кровати с блестящими шишечками и стал разглаживать руками свою патриаршую бороду. Внучка — ее звали Машей — все еще вертелась у зеркала.
— Праздник нынче какой, что ли? — спросил Сергей. Маша громко прыснула. Родители строго посмотрели на нее.
— Хватит мазаться, —сказала мать. — Обрадовалась!