Шрифт:
Когда в дверь раздался негромкий стук, Сергей вздрогнул: наконец-то! Что-то долго на этот раз Голобобов раскачивается...
Но это была не секретарша. Пришла Наташка —девчонка с улицы Ботвина. Та самая, снимок которой появился в областной газете с оптимистической подписью: «Здравствуй, лето!» Сергей вспомнил, что так и не отдал увеличенную фотографию тете Глаше — матери Наташки. Тетя Глаша работала в редакции курьером: относила в типографию подписанные редактором полосы и приносила свежие.
Жила она без мужа и частенько приводила с собой на работу свою единственную дочь. Наташка с раннего детства была своим человеком в редакции. Она знала всех, и ее знали все.
— Сережа, наш класс хочет сфотографироваться на память, — торопливо начала Наташа. — Учительница просила, чтобы ты пришел завтра к часу...
Сергей с улыбкой посмотрел на рослую худую девчонку в коротеньком, мокром плаще. Длинные ноги в простых чулках забрызганы грязью, а большие светло-серые глаза сияют. На маленьком аккуратном носу красный прыщик. В каком же она классе? Кажется, в шестой перешла. Из-под плаща алеет красный галстук.
— Вот какое дело, Наташенька, — сказал Сергей.— Не халтурю я. Я не фотограф, а фотокорреспондент. Поняла?
— Долго тебе щелкнуть?— удивилась девочка.— С нас уже деньги за фотографии собрали.
— Гм, —поднял голову Фелиск. — Большой у вас класс?
— Тридцать два человека... Двадцать девочек и двенадцать мальчиков.
— Я приду, — сказал Феликс. Девочка расстроилась.
— Я думала, ты нас сфотографируешь,— сказала она, глядя на Сергея.
— Он это сделает лучше меня, — ответил тот. Увидев наклеенные на зеркальное стекло фотографии, Наташа подошла и стала их разглядывать. Некоторые были перевернуты, и ей приходилось нагибать пушистую голову.
— Какая красивая... — заметила она.—Кто это? Артистка?
— Моя жена, — улыбнулся Сергей.
Девочка выпрямилась и отошла от стекла. Взглянув исподлобья на Сергея, сказала:
— У нее глаза злые...
Сергей задумчиво посмотрел на фотографии.
— Ты так думаешь?
— Не нравится она мне, — резко сказала Наташа.
— А говоришь, красивая.
— Пускай красивая, а глаза у нее все равно злые...— Она пытливо взглянула на Сергея: — Ты любишь ее?
— Конечно, — усмехнулся он. — Разве можно такую красивую не любить?
— А она тебя — нет! — торжествующе воскликнула девочка и направилась к выходу.
— Чудачка, что ты понимаешь в любви? — озадаченно посмотрел ей вслед Сергей.
— Не любит! Не любит! — неестественно засмеялась Наташа.
— У меня для тебя что-то есть, — сказал Сергей. Порывшись в большой папке с фотографиями, достал увеличенный портрет Наташи. Тот самый фотоэтюд, что был весной напечатан в газете.
Девочка взяла фотографию и небрежно свернула в трубку. Посмотрев Сергею в глаза, попросила:
— Дай мне ее фотографию.
— Ты меня удивляешь, Наташка, — сказал Сергей, однако выбрал из отглянцованных Лилиных снимков один и протянул девочке.
— Спасибо, — сказала она и выскочила за дверь.
А Сергей стоял с папкой посреди комнаты, и в ушах его все еще звучал Наташин голос: «Не любит! Не любит!»
Машенька появилась в фотолаборатории перед обедом. Сергей уже успел отпечатать все снимки, что оставались на проявленной пленке. Обычно улыбающееся лицо секретарши было серьезным. Как ни готов был Волков к предстоящей встрече с редактором, настроение сразу упало. Взяв с подоконника бутыль с проявителем, зачем-то встряхнул и снова поставил на место. По стеклу лениво ползла жирная синяя муха. Сергей пальцем подтолкнул ее к раскрытой форточке, Муха задумчиво поче« сала задними ножками отливающее металлическим блеском брюхо и поползла выше. Не захотела улетать из теплой фотолаборатории в пасмурный осенний день.
— Сердитый? — спросил Сергей.
— Полчаса с Лобановым беседовал, — ответила Машенька.
— Обо мне, — усмехнулся Сергей, — Решали, что лучше: повесить или четвертовать...
— Может быть, все обойдется, — не очень-то уверенно сказала секретарша. Уж кто-кто, а она-то знает своего шефа лучше всех. Раз у нее такое похоронное лицо, значит, плохи дела фотокорреспондента Сергея Волкова,
— Приказ об увольнении еще не отпечатала? — нарочито бодрым голосом спросил он.