Самой отправиться за помощью. Но как? Я чувствовала, если встану, ребенок просто выплывет из меня на кровавой волне. Боль с каждой минутой усиливалась, и я продолжала ощущать как с меня все время что-то льется. Меня начали душить слезы отчаяния, которые в тот момент были совершенно некстати.

Мысленно я взывала к Господу и просила сохранить жизнь моему ребенку, взамен предлагая свою. Отчаянно зажимая в одну ладонь то место с которого просачивалась кровь, другой рукой я помогала себе добраться хотя бы до сеней. И спустя несколько болезненных попыток, мне удалось вползти в дом. Я не стала рисковать и тратить силы на возможность попасть в комнату, а осталась лежать на полу в сенях.

Изо всех сил сдерживая истерику, я еще сильнее удерживала кровоточащее место. Забившись в угол с грязными тряпками, которыми мы пользовались для мытья полов и вытаскивания горячих чугунов из печи, я просто молила Бога, о спасении малыша и скорейшем возвращении домой Юры. Кроме Бога и Юргена, надеяться мне больше было не на кого.

Не знаю, как долго я так пролежала, но мне казалось целую вечность, и уже даже успела попрощаться с жизнью и попросить у Господа за все свои грехи прощения, когда на пороге появился Юра.

– Господи Иисусе!!! Вас из дас?!!.. Вася?!!!

Юра не вбежал, он влетел. Не было ни лишних слова, ни лишних вопросов. Схватив меня на руки, чуть ли не в два раза большую за него в весе, он словно перышко донес меня до койки, а потом молнией помчал за помощью.

К тому времени, как доктор-колобок оказался у моей койки, я уже практически отключилась. Как сейчас помню последнюю свою мысль – «Господи, пусть мой не родившийся ангелочек попадет к тебе в Рай!». А дальше – темнота.

С помощью нашатыря и еще каких-то чудо препаратов, меня привели в чувства, чтобы обречь на еще большие мучения. Василий Семенович начал принимать роды, так как возможности довезти меня до больницы никакой не было, уж слишком много я потеряла крови и была вероятность того, что я просто не доживу до нее. А в домашних условиях у доктора был шанс спасти хотя бы одного из нас.

Боль, которую я испытала в момент зачатия, показалась мне тогда меньше комариного укуса. Рожая, мне казалось что передо мной разверзлись ворота Ада. Младенца с меня просто вытаскивали, так как нормальных схваток у меня не было. В те минуты я проклинала день и час, когда позволила Юре сделать это со мной. Я готова была самолично достать из себя ребенка, лишь бы облегчить боль, но он решительно не хотел появляться на свет раньше срока. Не знаю, чем уж меня пичкал доктор, и каким образом провоцировал хоть какие-то схватки, но мой малыш спустя пару часов увидел свет, а я вновь погрузилась во мрак.

Очнулась я спустя два дня в реанимации, куда меня сразу же после родов доставили. Мне было больно даже дышать, но первое, о чем я поинтересовалась у дежурившей рядом медсестры:

– Где мой малыш?

– Очнулась, слава Богу! Счастье-то какое. – Худосочная медсестричка всплеснула в ладони, а я готова была убить ее за игнорирование жизненно важного для меня вопроса. – Не переживай, все с твоим Богданчиком хорошо. Крохотный он у тебя очень, но такой здоровенький! У кормилицы он, сил набирается. Мамку же достойно нужно встретить.

– Богданчик? – я чуть слышно прошептала имя сына, которое в тот миг услышала впервые.

– Да. Муж твой говорит «Богом он нам дан, значит - Богдан». Вот. Но тебе сейчас не об этом думать надо, а сил набираться. С дитем твоим все в порядке. Муж за дверью караулит. Я ему скажу, что опасность миновала, что б он хоть дух перевел. А то, бедненький, третьи сутки почти разрывается меж родильным и тобой. Так что ты пока отдыхай, восстанавливайся и ни о чем не беспокойся, еще успеется.

Я бы и хотела остановить эту шуструю сестру, и хорошенько обо всем расспросить, но не успела, так быстро она исчезла за дверью. И почему она сказала что Юрген дежурил трое суток? Я все никак не могла взять в толк, что именно столько, врачи боролись за мою жизнь.

«Сын. У меня родился сын!» - именно эта мысль удалила из головы все остальные. Гордость переполняла меня и лишь невероятное жжение и боль, старательно не дали порадоваться вовсю мочь. Мне так хотелось прижать к груди своего Богданчика. Подержать в руках эту кроху, которая в абсолютно не равном бою отстояла свое право на жизнь. Мне уже хотелось рассказать ему, как сильно его любит мамочка и как благодарна небесам за такое чудо. Но я прекрасно понимала, что мне никто не доверит младенца, пока я хоть чуточку не отойду от таких крайне жестких родов. Поэтому, и только поэтому, я не стала звать Юргена, не стала растрачивать и без того мизерный запас энергии на пустую болтовню, я решила отоспаться.

– Доброе утро, а можно мне повидаться с мужем и сыном? – на утро, едва раскрыв глаза, заявила я суетящейся в палате медсестре, но уже не той, которая была до этого.

– Доброе. А ты, я смотрю, шустрая! Не успела оправиться, как ей уже подавай всех и сразу! – не высокая женщина средних лет с не очень приятным лицом и еще менее приятным голосом набросилась на меня словно коршун. – Могу подать только супруга и то, на пару минут!

Сил спорить и отстаивать свои права в тот момент у меня не было. Да и муж, все же лучше чем вообще никого.