– Хорошо. Позовите тогда Юру.

Буркнув что-то себе под нос, женщина удалилась, а спустя несколько секунд в моей палате появился Юрген. Осунувшийся, какого-то землистого цвета, а его и без того грустные глаза, были переполнены страданием.

– Здравствуй родная, - чуть слышно, бережливо что ли, прошептал Юра. – Спасибо тебе, что не покинула нас.

Никаких вопросов по поводу моего самочувствия, никакого лишнего слова, только тихая благодарность и два прозрачных ручья на щеках.

– Юрочка, прошу не плачь. Все обошлось ведь. Со мной, с НАМИ, теперь будет все в полном порядке. Все будет хорошо, даже лучше. Спасибо тебе, за сына. Юра, как он там, как наш Богданчик? Мне его пока не доверяют, говорят, сначала я должна окрепнуть, а что делать с вот этим, - я схватилась обеими руками за налитую молоком грудь. – Это ведь его еда, что мне с этим делать? Зачем ему какие-то там кормилицы, когда у него есть любящая мать?!

Совершенно не заметно для самой себя, я с благодарности перешла на крик. Я безумно хотела увидеть своего малыша.

– Вася, но ведь докторам виднее, - смахивая собственные слезы, принялся успокаивать меня Юрген.

– Что они понимают?! Я уже прекрасно себя чувствую, более чем достаточно для того, чтобы взять на руки собственного ребенка! – Я все еще продолжала кричать, но понимала, что в этом нет смысла, и сменила тон. – Юр, я тебя очень прошу, поговори с врачами, пусть отдадут мне малыша. Пожалуйста. Скажи, что я не собираюсь с ним на руках гулять по палате, я просто хочу его видеть, чувствовать его запах, наблюдать, как он будет пить молоко… Это для меня так важно, и ничего в этом опасного ни для меня ни для него нет. Правда ведь?

– Ну, да, в принципе. Хорошо, я поговорю с врачом.

– Юр, только поговори сейчас, не затягивай. Вот прямо сейчас, сходи и поговори. А я подожду вас.

– Как скажешь.

Юра послушно вышел, чтобы уже через несколько безумно длинных минут вернуться ко мне с нашим счастьем на руках.

– Господи, какой же он крошка. Совсем еще малютка. – Щебетала я беря его на руки. – Маленький мой, сладенький…

Юра стоял у койки и с сияющим отцовской гордостью лицом и блестящими от радости глазами наблюдал за моим первым кормлением. Это, хочу признаться, было нечто. Мне казалось, что это легко – всунул младенцу в рот сиську, он и сосет. А нет. Помучиться пришлось еще как. Но на помощь я все равно не стала никого звать. Спустя несколько безуспешных попыток и у меня и у Богданчика все стало получаться.

– Да, он у нас кроха, но точно не слабак. Доктора говорят, что это вообще чудо, что наш Богданчик остался жив. Практически в девяноста случаях из ста, детки не выживают, при подобных преждевременных родах. Но он у нас не из таких, он знал, что его очень сильно здесь ждут и любят и просто не мог подвести маму с папой.

– Вот так, мой сладенький. Кушай, мой ангелок. Мы с папой тебя очень сильно любим. Маленький наш, хороший... – Шептала я тому, кому не было никакого дела до всех моих слов, он взахлеб наслаждался материнским молоком, самым вкусным на всем белом свете. – Юр, ты прости, что я проклены слала в твой адрес… Это все было не со зла, просто… Прости пожалуйста и спасибо за нашего ангелочка.

После того как я пришла в себя и вспомнила как вела себя на родах, какие ужасные речи выкрикивала, мне безумно хотелось извиниться перед Юрой, что я и сделала, как только появилась такая возможность.

Юра присел на краешек кровати:

– Васька, да я что, не понимаю что ли? Я бы на твоем месте вообще бы не пережил всего случившегося. А ты молодец, и сын у нас такой же, весь в мамку. А вообще, я вас обоих очень сильно люблю. Вы для меня все!

– А ты для нас.

В больнице меня продержали две недели. Потом был длительный период восстановления дома. Мне было больно ходить в туалет еще на протяжении месяца, а то и больше. Внизу все сначала жгло, а потом безумно чесалось, дискомфорт ужасный. Но я старалась ни на что не обращать внимания, а сходила с ума от счастья всякий раз, когда брала на руки сына. Всякий раз, когда он своими маленькими ручонками пытался за меня схватиться, и даже тогда, когда мне совершенно не удавалось поспать, я все равно была счастлива. Я просто обожала его. Обожала ИХ обоих.

ГЛАВА 9

Когда Богданчику было четыре месяца, я почувствовала себя полностью окрепшей. Мы с Юрой решили окрестить нашего сына. На свой страх и риск, ведь в то далекое время церковь не признавалась. Но мы были верующими людьми, а после моих тяжелых родов и появления нашего сына на свет божий, стали глубоко верующими. Поэтому мы тайно, от греха подальше, съездили в далекую деревушку, где располагалась маленькая рабочая церковь, и в ней батюшка Николай охотно провел обряд крещения.