На «пропускном пункте» никого не останавливали, ничего не проверяли. Похоже, доблестная охрана спала на посту с открытыми глазами, опираясь для устойчивости на алебарды и сосредоточенно хмуря брови. Знавала я одну девчонку, у которой после дискотек так же ловко выходило дремать на лекциях. Вроде бы на мордашке пристальное внимание к словам педагога, усиленная работа мысли, от которой млеют и тают преподаватели, а на деле глубокий сон перед очередной гулянкой. Впрочем, может, у нее такая методика усвоения информации была, только насколько она эффективна, мне проверить так и не удалось, красотка залетела, выскочила замуж и взяла академический отпуск.

Никем не арестованные и не задержанные, мы без тени сожаления покинули город Патер, где с нами, дорогими и любимыми, пытались обойтись столь жестоким образом. За воротами я продолжала еще часа полтора поддерживать маскирующее действие руны, но никаких засад жаждущих нашей кровушки головорезов мы так и не заметили, несмотря на все старания бдительного охранника.

Наконец «пьяная» дорога, проложенная по полям и холмам, вильнула за рощу из знакомых с босоногого детства березок, осинок, орешника и дерева, более всего напоминающего каштан, но с трехпалыми листьями и серостальной корой. Кони тут же принялись изучать ассортимент здешнего «кафе на свежем воздухе».

Фаль, жалобно ссылавшийся на утренний холод и оттого просидевший у меня за пазухой всю дорогу, щекочась в меру сил и возможностей, тут же выпорхнул на белый и както резко потеплевший свет. Сильф принялся с гиканьем носиться по кустам, изучая местные достопримечательности и тревожа заливающихся утренним пением птиц. Никто не мешал мотыльку забавляться, теперь нас не смог бы не то что услыхать, но и разглядеть с патерской смотровой башни самый глазастый дозорный, даже дозорный с биноклем. Впрочем, до таких высот технического прогресса Хавал, к счастью, не дорос. Будь иначе, наемникам не надо было бы даже приближаться к нашей компании: винтовка с оптическим прицелом одна штука – и все проблемы решены раз и навсегда, если, конечно, невинно убиенные маги не становятся в здешних местах мстительными привидениями, жаждущими крови мучителей. Кстати, интересно, как тут насчет перспектив жизни после смерти? Надо бы у Лакса выспросить, но какнибудь поаккуратнее, чтобы не всполошился и в суицидальных наклонностях не заподозрил. Почемуто людям так сложно бывает понять, что подчас мною движет самое невинное любопытство без малейшей примеси злого умысла. А что тактичность – мое слабое место, так должны же быть у очаровательной девушки какието недостатки. И на солнце, между прочим, бывают пятна!

Кстати, о достаточном удалении от Патера меня уведомил Кейр, кажется, только сейчас уверовавший в то, что нам удалось выскользнуть из лап Кольры без кровопролитного боя, засад, преследований и прочих мелких радостей жизни истинного воина, если верить фантастической литературе. Однако, то ли в литературе чегото не того понапридумывали, то ли нам достался бракованный экземпляр бойца, но бывший палач почемуто совсем не стремился в драку. Впрочем, нас с Лаксом, как людей сугубо мирных профессий (кто скажет, что вор – сторонник гонки вооружений, пусть плюнет мне в физиономию!) это вполне устраивало.

Почесав морщинистый от напряжения лоб, охранник предложил:

– Теперь нам чары сокрытия ни к чему. Чуток и передохнуть можно, а заодно решить, куда дальше направимся.

Я благодарно отпустила руну дагаз, позволяя ее таинственной магии раствориться в сочном утреннем воздухе рощи, несколько глотков которого излечили бы от депрессии самого завзятого пессимиста, и спешилась. Стащила с себя куртку, потянулась, радуясь отсутствию успевшей надоесть боли, и деловито поинтересовалась:

– А где интереснее?

От столь неожиданной для его практического мышления постановки вопроса Кейр издал звук, походящий на глухую икоту, и безнадежным тоном, совершенно не ожидая приятного для себя ответа, спросил у Лакса:

– Она что, всегда такая?

– А то, – с гордым самодовольством, словно воспитал в своем коллективе, кивнул вор.

– Нда, с таким подходом к жизни телохранитель вам точно необходим, – фыркнул Кейр.

Лакс лишь осклабился и, соскользнув с крупа коня в траву, весело спросил:

– Эй, Оса, тебе, я смотрю, уже получше?

– Есть такая буква, – призналась я, обнимая коня за шею и почесывая довольно жмурящуюся нахальную морду. – Дэлькор вылечил. Я, конечно, слышала об иппотерапии, но не знала, что она настолько эффективна. Или тут дело в конкретном, особенно талантливом представителе своего вида?

– Значит, не врут легенды о эльфийских лошадях, – почесав горло сквозь глухой ворот рубашки, протянул вор и покосился на Дэлькора, пожалуй, даже с большим уважением, чем смотрел на меня, когда я латала его раны. А с другой стороны, магеве положено волшебство творить, чего удивляться, лошадь же, промышляющая целительством, – уже диковинка и аттракцион.

– Коньлекарь, – покачал головой Кейр с видом умудренного жизнью старца, скорбно сетующего: «Куда катится этот мир…»

– Палачохранник, – передразнила я его, скопировав выражение лица.

– Магеваавантюристка, – добавил Лакс, подключаясь к диалогу, и как раз в этот момент мне на ладонь, взявшись из ниоткуда, хлопнулась гигантская, с тарелку, зеленокрасноголубая бабочка. Я не заорала только потому, что поначалу решила, что это шуточки замаскировавшегося Фаля.