Я промолчала. Сашка задал именно те вопросы, которые я задаю себе все те дни с тех пор как пришла в себя. Те вопросы, к которым так нетактично подталкивал меня Руслан.

Ведь Антонов был прав, гораздо проще уйти, сдаться, и не жить в окружении готовом в любую минуту броситься на тебя.

А еще я поняла, что чтобы я не сказала, мне не поверят. Потому, что я слишком милая, добрая и слабая. Потому, что Сашка привык, что я ему доверяю, полностью и безоговорочно, что молчу и делаю, так как он хочет, так как ему виднее. А значит, и решать будет он, и только он.

Да только меня это больше не устраивает. Совсем не устраивает.

– Ты ведь все равно не услышишь мой ответ. Ты уже все решил, так ведь?
– отстранено спросила я.

Сашка тяжело вздохнул. Ему не хотелось со мной спорить. Скорее всего, он, еще, когда ехал сюда, ожидал, что меня придется успокаивать, но не спорить со мной. А тут такая неожиданность, у меня оказывается свое мнение появилось, отличающееся от его...

Хотя стоит признаться, я и сама удивляюсь своей реакции. Мне угрожали, при мне стреляли, потом еще Антонов со своим жестоким и весьма действенным монологом. А я почти спокойна. Будто и не произошло ничего из ряда вон выходящего. Наверное, это все же реакция на стресс. Или же я, и вправду, начинаю привыкать к миру криминала.

– Я люблю тебя девочка, и не брошу тебя, не смогу, как бы, не пытался. Но я, больше, не уверен смогу ли защитить тебя от себя и мира, в котором я живу, особенно когда виновные в смерти нашего ребенка еще дышат. Именно поэтому я хочу, чтобы ты уехала на время с Русланом и Веталем, - немного грустно произнес Сашка.

– Нет, - одно короткое и такое емкое слово. Жаль только Сашке на него все равно.

– Мы поговорим об это позже, сейчас тебе нужно отдыхать.

– Я не уеду Саш, прости, но нет.

Саша больше не стал со мной говорить на эту тему и мне не позволил к ней вернуться. Он просто остался со мной, пока я не уснула, но и тогда он не уехал, раздав указания своим людям, усилив охрану, отправив куда-то Руса. А утром он встретил меня весьма хмурый, не выспавшийся, но все с такой же теплой улыбкой. После чего,попрощавшись, уехал. Я даже не спрашивала куда, и без того понятно было, а он бы точно не ответил мне. А вот, если станет любопытно, всегда можно позвонить Русу и узнать. Уж этот точно жалеть мою психику и нервы не станет.

Зато я наконец-то осталась наедине со своими мыслями. И мне было о чем подумать.

Все эти дни я улыбалась Саше, Марине, Стасу. Даже с Ванькой смогла поговорить один раз, правда о случившемся я умолчала. Если рассказывать о ранении, то стоит упомянуть и о беременности, а я не могла. Просто не могла.

Это больно, больно говорить об этом, думать и вспоминать. А еще хуже видеть сочувствие на лицах близких людей, будто мне от их взглядов легче станет. Мне хотелось остаться одной, забиться в угол и просто погоревать. Но, увы, никто мне этого не позволил. И это хорошо. Я смогла взять себя в руки и подумать.

Я услышала Антонова, я услышала Сашу, и я наконец-то услышала себя... И, наверное, только сейчас и смогла найти ответ на эти вопросы, пусть еще и не уверенные, пусть и с долей сомнения, но...

Я не хочу его терять. А страх... он пройдет. В конце концов, с ним можно бороться, а вот без него я не проживу. И именно это ответ на вопрос Сашки. Я для себя уже все решила. Пусть во мне и жили еще небольшие сомнения. Но куда без них? В нашем мире ничего нет постоянного, особенно когда это касается человека и его решений.

Осталось только донести это до моего любимого, но чертовски упрямого мужчины. И кто бы знал, как это сделать...

Глава 12

Костя

Никогда не любил принудительное пробуждение. А уж, когда оно сопровождается грохотом выбитой двери, и через минуту к тебе в комнату врываются пять вооруженных до зубов и весьма недружелюбно настроенных мужиков... Вообще на уме только нецензурные выражения остаются.

– Доброй ночи, Костя, - в комнату вошел Александр.

– Ночь была добрее, если бы вас здесь не было. Итак, чем обязан?

На самом деле я уже и сам знаю ответ. Сейчас, разве что, интересно было услышать формулировку Кавинского. Да и природная наглость берет свое. Как бы там ни было, перед Александром я унижаться не стану, не такого он высокого полета птица.

Кривая ухмылка и злой взгляд появились на лице Кавинского. Однако это не помешало ему весьма сдержано ответить: