Как бы то ни было - занимаясь в два раза больше, чем полагалось, я не мог сдать экзамен плохо, не говоря о том, чтобы не сдать его вообще. Я получил свой пояс и впридачу пару поощрительных фраз от приехавшего из области дылды - Петрович говорил, у него четвертый дан. В общем, заслужил.

И самое главное, повязав этот пояс, я почувствовал себя по-другому. Я понял, почему поясу надо кланяться. Кому смешно, кто это не понимает, смейтесь. Это почувствовать на себе надо. Кланяются не поясу, это вообще-то всего лишь простеганная полоска ткани. Кланяются той работе, которая была вложена для его получения. Кланяются труду тех, кто создал это искусство, это умение. Кто разрабатывал движения и доводил их до убийственной простоты. Этому стоит поклониться.

Очень скоро я обнаружил, что я такой старательный не один. Компания "особо оголтелых", постоянно кучковавшихся на занятиях, составляла человек пятнадцать. Разного возраста, разного уровня подготовки, фанаты, можно сказать. Меня туда сразу приняли, как своего. В эту компанию как своих принимают всех, кто на тренировках не филонит.

Меня не особо удивило, когда я каждый день оказывался в одной шеренге с вьетнамцем Васькой. То и дело его цепляли всякие орясины чуть не вдвое больше его весом. Я припомнил, что и Тимка тоже малюхастого вьетнамца часто задирал. Научиться давать сдачи надо было как можно скорее.

Но вот отчего я фигел, так от того, что три сестры Садоевы точно так же каждый вечер являлись в тренировочном зале. И даже младшие сразу бросили девчоночью привычку царапаться и хватать за волосы. Зачем бы Ваха делал из дочерей воительниц? Ладно бы сыновей не было, а у него пацанов пол-взвода. Я у Аминатки в школе однажды это напрямую спросил.

– Ну, занимались бы, как все, три раза в неделю, и то добро. А вот так-то вас гонять зачем? Мать дома одна, наверно, зашивается со стряпней и уборкой.

Я знал, что у Садоевых был настоящий домострой. Все помогали по хозяйству. И правильно: иначе с такой оравой матери можно было в струнку вытянуться.

– Отец сказал, что за год мы должны научиться у Вячеслава Петровича как можно лучше драться, что нас в конце года братья будут проверять, чему научились. Проверять будут с пристрастием, потому что их отец сейчас по дому на всякой нашей работе напрягает. Матери помогать все равно надо. Им вредно, но деться некуда. А нас, отец сказал, еще стрелять учить будет.

– Это зачем? И из чего, из пулемета, что ли?

– Почему из пулемета? Из охотничьего ружья, у нас дома все стрелять умеют, и мама тоже. Забыл, где мы живем?

Н-да, это я правду дурака свалял. У нас по чабанским точкам везде ружья на законном основании, и все пастухи состоят в охотничьем обществе или как его там. Где овцы, там и волки. Правда, представить с ружьем Бике-ханум, малорослую и сухощавую, было затруднительно.

– Послушай, а твою мать отдачей с ног не сбивает?

– У нее малокалиберка, и мы из нее стрелять будем.

Вот тебе и домострой.

Пришли осенние каникулы. Мамуля с бабулей суетились по поводу какого-то санатория, я сказал решительно, что не поеду никуда. Зачем? Как Петрович и сказал, инсулин у меня сошел до минимума. Укол пролонгированного действия на ночь, после ужина. Утром проверить сахар, иногда инсулин требовался в минимальной дозе, а иногда не требовался вовсе. Дальше был вопрос в режиме питания - чего-нибудь слегка перехватить на перемене, потом за обедом съесть только суп, потом сделать уроки и перед уходом на тренировку закинуть в себя усиленный полдник, котлету или что там еще мамка сготовила. Вот ужин плотный, и тогда уже доставать пенальчик. Практически, последнее время - единственный раз за сутки. Чего им еще надо? Вылечить диабет никому пока не удавалось.

Утром первого дня каникул спустился к деду в мастерскую. Тот встретил меня ворчанием - мол, заявился, лодыряка, - но я знал, что ворчит для порядка дедулечка, а сам рад меня видеть. Ни на что у меня времени не хватало с тренировками шесть раз в неделю. Школа, уроки сделать, убегаю в спортзал. Перед сном почитать что-нибудь с отцовской полки, или с ним же потрепаться на темы когда отвлеченные, когда геологические. А потом в люлю, и пока будильник не зазвонит. А назавтра все то же самое.

К дедулечке я спустился с целью сделать себе кое-что из снаряжения. Петрович подробно объяснил, какой должна быть деревянная амуниция. Деревянные ножи, нунчаку, шест, парные палки, боккен - деревянная сабля. Нашлась подходящая древесина - двухметровая дубовая колода прямо в коре, твердая до невозможности. Вручную из такого материала что-нибудь сделать - сорок потов сойдет. Но у нас с дедулечкой на все есть приспособы. К обеду весь комплект был готов, вечером на тренировке я уже хвастался Петровичу.

– Классно, - оценил он.
– А у тебя материал остался?

– Да там еще на четыре таких комплекта! Вам надо? За день выточу!

– Надо. Серега. Только не мне. У меня, сам знаешь, всего уже куча с лишним.

Подозвал Аминат и Ваську.

– Нравится?

Еще б не нравились. У Садоевых у всех троих в качестве ножей были обструганные ореховые прутья. Прочей снаряги не наблюдалось вообще. У Васьки нож был пластиковый, какой-то детский бармалейский кинжал. Не иначе старую игрушку братишки приватизировал.