Свободный труд свободных людей, живущих на свободной земле...

Боцман Айртон, высаженный Гленарваном на необитаемый остров за совершенные преступления, через несколько лет становится дикарем. Но стоило ему очутиться среди колонистов, как к нему вернулся разум. Дикарь стал человеком. Закоренелый негодяй — честным работником.

Капитан Немо, таинственный покровитель островитян, с восхищением следивший за их деятельностью, осуждает себя за индивидуализм и отрешенность от мира: «Уединение, одиночество — вещь тяжелая, превышающая человеческие силы. Я умираю потому, что думал, что можно жить в одиночестве».

Так сводятся воедино сюжетные линии трех романов.

В делах героев «Таинственного острова» Жюль Верн претворяет мечты утопистов о трудовой общине или даже коммуне как ячейке идеального государства будущего. И вместе с тем в этом замысле, возникшем по горячим следам событий, когда не истлели еще трупы погибших и не развеялся пепел Парижской коммуны, прежде всего отразилась вера писателя в преобразующую силу знаний. Наука для него — Архиме-

134

дов рычаг социального и нравственного прогресса, будущее принадлежит таким людям, как Сайрес Смит и его товарищи.

Инженер Смит — всеобъемлющий образ положительного героя. Неистощимая энергия, трудолюбие, сила воли, предприимчивость, находчивость, великодушие, отвага, изобретательность, знания — в нем сосредоточены все лучшие качества, которые помогут человеку завоевать свободу и овладеть вселенной.

Помните эпилог? После благополучного возвращения в Америку колонисты покупают участок земли в штате Айова и основывают на тех же началах новую трудовую общину — островок свободной земли среди океана земель, подчиненных капиталистическому господству: «Под руководством инженера и его товарищей колония процветала», — сообщает автор. Поверить ему на слово? Ведь деятельность колонистов в штате Айова выходит за рамки повествования!

Известно, что все попытки сторонников утописта Этьена Кабе учреждать трудовые коммуны на незанятых американских землях неизбежно кончались разочарованием и неудачей. Жюль Верн это отлично знал. Не потому ли утопические трудовые общины существуют в его романах только на необитаемых островах или... в межпланетном пространстве («Гектор Сервадак»)?

...Осужденных на «вечное поселение» коммунаров переправили в Новую Каледонию. Лагерь находился на пустынном мысе, отрезанном от внешнего мира водами Тихого океана и оградой из колючей проволоки. Ссыльные сами себе строили хижины из глины и тростника и сами должны были добывать себе пищу. Каждый мог получать из дому деньги и покупать что угодно в местной кантине или у торговцев, приезжаю-

135

щих из ближней гавани Нумеа. Разрешалось зани-маться огородничеством, ловить рыбу с берега и даже батрачить у окрестных фермеров. За малейшую про-винность секли воловьими жилами.

Режим, на первый взгляд не столь уже суровый, в действительности был изощренно жестоким. Помощь из Франции поступала нерегулярно, и не каждый мог ее получать. Коммунаров косили не только болезни, но и голод.

Единственной радостью были книги, попавшие в Новую Каледонию с теми, кто не мог без них обойтись. Из рук в руки передавались романы Жюля Вер-на. Один из журналистов, побывавших на «проклятом острове», с удивлением увидел в хижине, над койкой Паскаля Груссе, портрет знаменитого писателя. Действительно было чему удивляться! «Отчаянный коммунар» зачитывался юношескими романами, признался, что «Двадцать тысяч лье под водой» его любимая книга...

К осуществлению почти безнадежного плана бегства Груссе готовился долго и тщательно вместе со своим другом Рошфором и молодым коммунаром Журдом. Все трое были отличными пловцами. Пользуясь относительной свободой общения с торговцами из Нумеа, они сумели связаться с нужными людьми и под покровом ночи пустились вплавь в открытое море. Высокая волна не помешала им достичь шлюпки, высланной австралийским угольщиком, притаившимся за близлежащим атоллом. Беглецы счастливо добрались до Мельбурна, а оттуда, после многих мытарств, переправились в Англию.

Первое, что сделал Груссе по прибытии в Лондон,— написал в сотрудничестве с Журдом обличительную книгу — «Политические заключенные в Новой Каледонии», в которой поведал миру утаенную правду о бесчеловечном обращении правительства республикан-

ской Франции с благородными мучениками свободы. В том же 1874 году книга была издана в Женеве.

Как раз в это время на страницах «Журнала воспитания и развлечения» началась публикация нового романа Жюля Верна «Таинственный остров».

В Лондоне Паскаль Груссе жил и писал под именем Филиппа Дариля, кое-как пробавляясь статьями и репортажами для парижских газет. Политическая карьера рухнула. Журналистика не сулила успеха. Груссе решил попробовать себя в юношеской беллетристике. Его посредник обратился к Этцелю и от имени «неизвестного лица» предложил издателю рукопись небольшого романа «Наследство Ланжеволя».

Сюжет оказался интересным, а само произведение беспомощным. Этцель все же приобрел эту рукопись— откупил за полторы тысячи франков, но с условием, что «неизвестное лицо» откажется от права на авторство без каких-либо дальнейших претензий: рукопись будет переработана опытным романистом, быть может, самим Жюлем Верном, который ее сделает «приемлемой». Прощаясь с посредником, Этцель заявил, что охотно будет сотрудничать с этим литератором и, когда тот «набьет руку» — человек он, несомненно, способный, — откроет перед ним двери в издательство.