"Ты читал новеллу По "Убийство на улице Морг"?"

Тогда я ее еще не читал.

Улло объяснил: "Ну там, на пятом этаже дома, происходит убийство. При запертых дверях, но с распахнутым окном. Никаких следов на стене дома или на земле под окном не обнаруживают. Сообразительный французский детектив находит единственное решение и доказывает: убийца выбрался из комнаты с помощью громоотвода, стоявшего во дворе в трех или четырех метрах от окна. Следовательно, совершивший прыжок из окна пятого этажа на громоотвод не мог быть человеком. Это должна была быть человекообразная обезьяна".

Улло считал, что стихотворение и новелла По - варианты одного и того же структурного метода. С разницей: то, что в криминальной новелле должно выясниться только в конце, в стихотворении происходит в самом начале. В новелле невозможную вещь совершает орангутанг, в стихотворении - ворон. Обезьяна общалась с человеком. В той степени, чтобы явить злое любопытство к нему. Ворон выучил роковое слово на человеческом языке, чтобы повторять его, однако так, дабы это не казалось идиотизмом. Слово nevermore36. Вертикальная ось - решающее в каждом случае: в новелле это спуск орангутанга по громоотводу, в стихе - возведение башни с помощью рефрена, повторяемого вороном, до высочайшей вершины отчаяния.

И вообще, объяснял Улло с оживлением, реальность, конечно, тот сор, из которого рождается стихотворение, но в то же время стих - насильник. Par excellence. И та реальность, которая входит в понятие "гравитация". Потому что под ее натиском образовалось привычное направление писать стихотворение сверху вниз! Развязка, катарсис, вершина могут находиться только в гравитационном поле. То же самое, добавил Улло, подчеркивает магическая связь чисел восемнадцать и шесть - восемнадцать строф в шесть строк. Когда я спросил, что это за связь, он рассеянно посмотрел на меня:

"Мне не хочется сейчас объяснять..."

А я в данном случае должен объяснить кое-что в стихотворчестве Улло, насколько я об этом осведомлен.

Четыре или пять сонетов с абсолютно отточенными рифмами. И с дюжину стихов, очень напряженных по форме, в смысле рифмы и ритма, с размахом, стихов, состоящих из очень сложных строф. Наконец, я видел три-четыре эпических отрывка в стихах с чередующейся длиной строк. Один из них напомнил мне начало "Оберона" Виланда. Но это фрагменты, и они могли - будь поэтические экскурсы Уку Мазинга тогда уже и известны читателям - некоей чертой, подобием сна, отшлифованной до блеска, напомнить их. Несмотря на весьма не религиозный подход тогдашнего и более позднего Улло к миру.

Стихотворений, вышедших из-под пера Улло, у меня сейчас всего два. Одно на тему флага, об этом речь впереди, и "Минаретная песнь". Текст, который я прочитал в первый раз тем же вечером. Тот самый, сейчас пожелтевший листок. Под влиянием случайности и противоречивых чувств, ностальгии и пиетета, несомненно, из удивления сохраненный мною. На листке стихотворение изображено машинописным шрифтом, теперь слегка поблекшим, в виде пагоды. Оно перед нами:

Однажды в час багряного рассвета

взошел на крышу минарета,

не зная страха,

на исходе лета

Аллаха

славить

молодой мулла.

Но не успел еще пропеть и бейта,

услышал голос дивный чей-то,

он звал, он реял,

нежный, точно флейта,

где ветер

веял

и клубилась мгла.

И юноша, забыв святую Мекку

(как то бывает век от веку),

страдал ужасно,

звал свою Ребекку,

и властно,

страстно

речь его текла.

Господь, на вышнем троне восседая,

разгневался - и тотчас стая

летучих молний,

всё с пути сметая,

лавиной

длинной

на землю сошла.

Смерть, смерть ему! Где смерть с колючим жалом?

Пронзи его своим кинжалом!

Смерть парня сшибла

вниз одним ударом -

как финик

спелый

с ветки сорвала.

Он чудом был спасен. Блаженство длилось.

Пока он падал, появилась

в пылу азарта

явленная милость -

сама

Астарта -

и его спасла.

Очнулся он в саду прохладном Рая.

Астарты смех раздался, замирая

в лучах рассвета:

Тебя спасла твоя любовь земная

и ей

за это

вечная хвала!37

Между прочим, мне до сих пор кажется, что в этом стихотворении отражены некоторые соображения Улло о поэзии вообще. Вместо башни с выточенными из черного дерева павильонами, с которой Улло сравнивал шестистрочные строфы По в "Вороне", сам он в своем похожем на минарет, а скорее на пагоду, стихотворении строит в зеркальном отражении башню из белых "элементов". Во всяком случае, не из выточенных "элементов", как Улло в силу высокомерия молодости охарактеризовал строфы По. А такие строфы, где Улло чередует одиннадцатистопные строки с двухстопными, можно назвать скорее резьбой по дереву. Стихотворение интересно именно как ремесло и для своего времени - своеобразная поделка, сделанная мальчишкой, резьба по кости. Многообещающая, во всяком случае.