– Чай будешь?

– А то.

Девушка вкатила сервировочный столик, на котором помимо всего прочего стояла бутылка коньяку.

– «Камю», – гордо сказала она, но, глянув на мое лицо, лишь усмехнулась: – У тебя вид ценителя, не пробовавшего в жизни ничего экзотичнее самогона.

Что ж, пора настраиваться на волну…

– Академиев не кончали, барыня, – заблажил я. Чокнувшись, мы выпили, точнее, выпил я, а она, сунув нос в бокал, стала старательно изображать токсикоманку. Из детективов я помнил, что вроде бы полагался лимон. Или то было кино про текилу?

– Кто ты, Юрий? – Отвечать я был не готов категорически. – Вчера я была у Раи.

– Прекрасно, как она?

– Жива и здорова, между прочим! – Она постепенно распалялась. Ну еще бы ей быть неживой, после всех моих мучений.

– Рад за нее.

– И это всё, что ты хочешь мне сказать? – Тут она попала в точку, и я старательно продолжал изображать идиота.

– Если ты о наших с ней отношениях…

– Да кто ты такой, кто ты такой! Сидишь тут, дурочку ломаешь, а я встречаю свою сестру, которую убили на моих глазах. Ни про какое убийство она и слыхом не слыхивала. Более того, по ее словам, это я сбежала из больницы и сейчас ношусь по Москве, изображая из себя чокнутую. Пикник этот дурацкий на помойке. Это какаято афера, да, Юра? – По ее щекам текли слезы.

Что ж, многая знания – многая печали. Оставалось лишь решить, насколько я ей доверяю. Ехидное «второе я», извините, если забыл вас представить, услужливо подсказало: да на все сто, ведь мертвые молчат. Она ведь и в самом деле в какойто мере была мертва. Всётаки странная скотина человек: ради спасения этой женщины я семь раз совершил акт убийства, а сейчас был готов убить ее самое, лишь бы не лезла в душу.

Я налил ей почти полный бокал коньяку, заставил выпить. Объяснять ничего не хотелось. Но рано или поздно, а я должен был обрести в ней союзника, а посему осторожно начал: ну, это может показаться странным…

Как оказалось, коридор действовал на нас поразному. На меня и так и сяк, а на Инну только сяк. То есть он для нее существовал, но и только. Я мог взять ее с собой в обратное путешествие, но, вернувшись в прошлое, она совершенно ничего не помнила и на выходе часто теряла сознание. Какая уж тут практическая польза. Пожалуй, я бы не смог ее убедить, если бы не фокус «взять на пуп». И никакие игры в «угадайку» не возымели бы действия, так как для нее, как и для всех нормальных людей, существовало лишь одно течение времени, что с коридором, что без. И никаких тебе «назад в будущее». Надо сказать, что она своего рода уникум, ибо нормальный человек «ТАМ» задыхался либо сходил с ума. И пуля была актом милосердия. Если, конечно, те, кто нам встретился, могли называться людьми и заслуживали сострадания.

Каюсь, я скрыл от нее наличие прибора, справедливо рассудив, что на двоих его маловато, и успокоив совесть тем, что онто ведь уже находился у нее, и что из этого вышло? Да и как выяснилось впоследствии, «ключом» он для Инны не являлся. С ее нервной системой резонировало нечто другое.

– Чемто это похоже на бабушкины сказки. – Я вопросительно взглянул на нее.

– Ну, бабушка часто повторяла, что есть на земле место, где можно спрятаться, и никто тебя не сможет найти. Я, тогда еще совсем маленькая, просила показать это место, но она лишь качала головой: «Ты сама… когда придет время, ты самостоятельно сможешь его найти». Она будто бы чтото потеряла, чтото, что нельзя выбросить из памяти.

За окном шел первый снег. Мы сидели в моей избушке, трещали дрова в печке. Было уютно, както подомашнему, и Инна снова стала Золушкой, ничем не напоминая ту светскую львицу, так потрясшую недавно.

– Я решила не возвращаться к мужу. – Она глянула на меня, оценивая реакцию.

Я же молча продолжал шевелить угли в печке.

– Юра, а давайте съездим в Париж, я приглашаю. – Учитывая, что на дворе стояло начало ноября, в Париж мне не хотелось. Не хотелось мне туда и в любой другой месяц.

Не подумайте, я застал жизнь «при Союзе», и лет десять назад всё бы отдал за такое предложение. Но теперь, когда мне были доступны все сокровища мира, ну почти все, мною овладела какаято апатия. Лишь пару раз смотался в Варшаву, да и то лишь по причине безвизового режима. Всётаки одно дело мечтать и знать, что твои грезы неосуществимы, и совсем другое совершать какието действия по формуле «были бы деньги». Что ж, со скукой надо бороться, теперь я понимал киношного принца Флоризеля.

Словно в ответ на мои мысли дверь со стуком распахнулась, и к нам ввалились четверо. Тот князек из казино и мой задушевный собеседник из туалета. Остальные двое были мне незнакомы. Не знаю, с чем шастают домовые, а у «туалетного» в руке был пистолет.

– Ребята, здесь Москва и совершенно другой уровень, – лениво начал я, прикидывая, сколько времени необходимо для маневра.

– Ты че, урод. – Видимо, оружие и хорошие манеры – вещи взаимоисключающие.

– А то, козел, что сидел бы ты в своем Задрыщанске, глядишь, и ручки бы остались целы.

Не обращая на них внимания, я повернулся к Инне:

– Сейчас пойдем туда, где пасмурное небо, но ты не бойся, просто потерпи минуты три, и я тебя заберу.