– Как Анхен с Егором на горе…

Фрау Марта повернула лицо и устремила свой вопрошающий взор на старшую дочь.

– Ах, ах! – передразнила братца порозовевшая до самых волос Анна. – Мы свалились в снег с саней, а ты и рад!

Она поднялась и, проходя мимо, больно ткнула в шею Петера ногтем.

– Папенька, будет у нас вечер на Рождество или нет? – Анна дошла до окна, и когда повернулась, краска несколько поблекла на лице, оставшись пятнами лишь на шее. – Я хочу, чтобы в этот раз непременно был у нас, а то всегда у Карыгиных!

Разговор горячо поддержала Эмили, которая тоже мечтала, чтобы у них собралась молодежь, а не та мелюзга, которую приглашали на елку для Греты и Петеньки. Начался горячий спор, и о Петькиной ябеде забыли. До поры.

На Святки девочки уговорились гадать. Нужно было в полночь выйти на улицу и бросить валенок. Анна и Эмили спустились к Асе. Осенью няня Мариша вернулась в деревню, и теперь комната полностью принадлежала Асе. Сначала гадали на воске – лили горячий воск в миску с водой и долго разглядывали тень от полученного застывшего изображения.

– Рыба?

– Какая же это рыба? По-моему, волк. Глянь, пасть какая.

– Вот у рыбы как раз и пасть.

– Тогда это акула. А к чему акула?

– Это неприятность.

– Тогда я еще раз перелью.

Асе выпала птица. Ясно прорисовывался шикарный высокий хвост, длинная шея и маленькая голова с хохолком. Но объяснить значение никто не мог.

Анна считала, что птица – к путешествиям, а Эмили склонялась к тому, что непонятная птица с хвостом – к неприятности.

– Нет, это птица счастья! – проявив настойчивость, завершила спор Ася. – И я ее сохраню.

Она положила застывшую восковую фигурку в коробку из-под халвы и убрала в сундук.

Спорить никто не стал – сейчас они как-никак находились на ее территории. Анне досталась груша, Эмили утверждала, что это чье-то лицо.

– Ты у кого-нибудь такое лицо видела? Это харя, а не лицо! – возмутилась Анна.

– Ну и что ж, что харя.

– Нет, это груша. Августина, к чему груша?

– К изобилию.

На том и порешили. Эмили выпала лодка. Лодку крутили и так и эдак, ничего больше не выходило.

– Я еще раз перелью.

– Так нечестно. Ты уже переливала.

– Ну и вы перелейте, кто ж вам мешает?

В это время в коридоре раздались шаги. Анна резво подбежала к двери и прислушалась. Остановились у соседней двери, Ася уже догадалась, что это Егор вернулся из конюшни.

Анна распахнула дверь:

– Егор, зайди к нам! Ну, скорее же!

Ася и Эмили переглянулись. Ася готова была поклясться, что Эмили подумала то же, что она. Анне все нипочем – втащила Егора в комнату, усадила на табурет и подвинула блюдце.

– Вот мы сейчас тебе погадаем. Все про тебя узнаем, Егор!

– Я лучше пойду, барышни.

Егор смущался, Асе было жаль его. Большой и несколько неуклюжий от смущения, Егор был все же красив. Его светлые жесткие волосы вились надо лбом и ложились волной. И еще у Егора были густые длинные ресницы. Но он – конюх! Понимать Анну Ася отказывалась. И когда Эмили заявила, что здесь душно и притом пора уже во двор, Ася немедленно поддержала ее.

– Вы идите, я вас догоню, – сказала Анна.

Девочки вышли в морозную звездную ночь. Кое-где дымы поднимались из труб прямиком к звездам. Тьма и тишь стояла такая, что скрип снега под валенками оглушал.

– А я рада, что Анхен не пошла с нами! – призналась Эмили.

– Почему?

– Хоть она мне и сестра, но иногда я просто устаю от нее! – по-взрослому вздохнула Эмили. – Что ей дался этот Егор? Не понимаю. Если маменька узнает…

– Эмили, а тебе кто-нибудь нравится?

– Да! – обернулась к ней Эмили и остановилась. Ее лицо в свете луны было особенно бледным, без того белые ресницы покрылись инеем на морозе. – Один наш кузен. Прошлым летом, когда мы гостили у тети Эльзы, он учил меня кататься на велосипеде… А тебе?

Признание Эмили до самого нутра проняло Асю. Кузен, тетя Эльза, велосипед… Сами слова эти звучали волнующей музыкой из той самой жизни, из грез. Ей тоже захотелось сказать что-то такое…

– Да! – выдохнула она. – Это один человек, ты его не знаешь. Это пока тайна.

– Я понимаю… – шепотом ответила Эмили.

Они стояли, прислонившись спинами к забору, и ждали.

– Как ты думаешь, уже полночь?

– Думаю, да.

– Бросай!

Эмили зачем-то зажмурилась и, высоко подняв руку, бросила валенок через забор.